Ютится шалаш мой из жухлой осенней травы
У самого логова черной неистовой бури.
Она вечерами прожженную трубочку курит,
Невнятные песни сплетая под взглядом совы.
Деревья-гиганты – корявые верные псы –
Хранят её вещие сны как свои талисманы.
А то, что она вспоминает в безумстве шаманьем,
Взрывается яростью, чтобы бессильно остыть.
Легко поглощает зрачков золотых вертикаль
Мои приношенья – живые кричащие свитки.
Служить её гневу – великое счастье и пытка.
Круги возвращаются в точку начала начал.