Поднадоевший пляс политики, экономические реверансы,
Иллюзии дипломатического па и в шапках-невидимках шансы,
Гуляет ложь по улицам, а жизнь за окнами проходит не спеша,
И судят о тебе по лицам, а из живого за столетья у тебя одна душа,
Дыханье в семи шкурах, ты в белокаменных и златоглавых ярлыках,
Твердишь, что все не могут быть великими, и кем-то должен быть дурак,
Слезам не веришь, ни о ком не плачешь, ты изменилась, да и я уже не та,
Я тебя помню в этих жутких красных звездах, а я тогда была в бантах,
Переверни страницы, что в бинтах и крови, в пожарах, страхах и слезах,
Запрячь столетий черных кружева в шкатулку боли, верни ее Богам,
И святость человека на кресте, небес пороки на одну ночь оставь векам.
И недоступность вечности и, и чью-то бесконечность. В ночах напополам,
Где твои окна оживляют мои очи, а мои звезды дарят жизнь твоим глазам,
Где влево тянет святость, вправо - чертовня, сходя с ума, несемся между.
Дорогой на двоих. И на двоих одна безумная надежда. И ночь, как прежде,
На двоих.
Чтоб не ушла, держу тебя за руку, чтоб не уснуть, глотаем яды трав,
Минуя сожаленья, таем, вкушая сладость всех ночных отрав,
Ты улыбнулась и меня встречают, сбивая черным кофе счастья аромат,
Начало всех начал – вельможная Тверская, и вечно молодой Арбат,
И звезды блеском рассыпаются и шепчут тосты, ожил Охотный ряд,
И море твоих слишком разных улиц, лиц, желаний любить велят.
Кремлевская стена, размахивая птичьими хвостами, отправит прочь,
Москва-река, отобразив великолепье красок твоей жизни, раскрасит ночь,
Святая нежность твоих храмов, и покровительство твоих монастырей,
И Царство Божие – Покровский, и Спасские ворота – вход для королей.
Везде всплывают Имена и Лица, ежесекундно пополняя гениальности кортеж,
Приветливо меня встречает познавший все торжественный Манеж,
Остаться просит благородный профиль горизонтов, маня безумством полотна,
Но, глядя на тебя, я вспоминаю только гениальное «Не смею»…
И ты стоишь одна.