Мы с тобою дети подворотен,
До сих пор гудит в моей крови
Первое запретное спиртное,
Первые признания в любви,
Первые гитарные терзанья,
Трепет нежных подростковых рук,
Первые обиды, расставанья,
Слезы без причин и от разлук,
Первые надежды, обещанья,
Серые, бездонные глаза,
Первые полночные свиданья,
Утренняя хладная роса,
Зной июльских полусонных улиц,
Пламенный асфальтовый угар,
Взгляд на солнце, чуточку прищурясь,
И пожар, в груди моей пожар,
Грязная, зеленая скамейка,
Рваная рубашка на локтях,
Мятый рубль, стертая копейка,
Данное навечно, впопыхах
Слово, повторенное стократно,
И моя рука в твоей руке…
Как все было просто и понятно
В жизни проходившей налегке.
Мы с тобою дети подворотен,
Дети улиц городов земли,
Мир наш был велик и беззаботен,
Но как дым, исчезли эти дни.
Детство изменило нам однажды:
Первое ушло за горизонт,
Что-то повторилось уже дважды,
Что-то трижды было, а потом…
А потом, спиралью закружилась
Жизнь вчерашних маленьких детей,
Я с тобой навеки раздружилась,
Не моим ты стал, а я ничьей.
Разошлись одной судьбы дороги,
Развязались прежние узлы…
Ты погиб от передозировки,
Года, не дожив до тридцати.
Я об этом так и не узнала,
Навсегда покинув город наш
Лет за семь до твоего провала
От смертельной дозы. - Слышишь, Саш!
Лишь однажды сердце, как сдавили
Прочные, железные тиски,
Все, что мы с тобой не долюбили,
Умирая, видно вспомнил ты.
Видно ты позвал, и я услышав,
Тихо обратилась в пустоту:
- Саша, милый! Александр, слышишь!
- Я иду к тебе, уже иду!
- Ты держись… Я ж ничего не знала,
Как ты без меня сходил с ума,
Я б не убежала, не пропала,
Я ж не знала, – не забыл меня.
Едкий дым на кухне сигаретный,
Слезы от сжимающей тоски,
Мой звонок остался безответным,
В трубке только длинные гудки.
А потом вдруг стало очень страшно,
Трубку сняли, выдохнув: - Алле!
- Господи! Не может быть! Наташа!
- Саши нет….Он отгулял свое!
Женский голос звякнул, как разбили…
Липкие мурашки от него…
- Саши нет…Вчера похоронили…
- Больше нет сыночка моего!»
- Он тебя любил…А ты, Наташа?!
- Звал тебя…Ты не приедешь, нет?
- Он болел, потом лечился…Саша!
- Не уберегла тебя, мой свет!
- Много должен был…Украл…Судили…
- Вышел злым…На то она, тюрьма!
- Многих здесь наркотики убили,
- Не хватало видно им ума.
- Сашке видно тоже не хватило…
- Пятый год, как на игле сидел…
- Где-то я его не доглядела…
- Или все проклятый беспредел!
- Ты прости, прости меня, Наташа!
- Виноватых нет, он сам не смог…
- Как любовь то оборвалась ваша,
- Так он стал несчастен, мой сынок!
- Гордый был – не смел тебя окликнуть,
- Глупый был – не удержал тебя…
- Все ходил под эти ваши липы,
- Говорил: «Так и помру, любя!»
Горло сжало судорожной болью,
Крик отчаянья заполнил все кругом…
Грязная, зеленая скамейка, пара лип,
Напротив Сашкин дом…
Трубка вырвалась, с рычанием и свистом,
Стукнулась о пол и замерла…
Жизнь моя в момент лишилась смысла,
Я с тобою вместе, умерла.
Что сейчас я видела и знала…
Сашкины печальные глаза…
Полумрак далекого вокзала
И гроза, июльская гроза…
День, когда его я оставляла
Навсегда, на миллионы лет,
День, когда сама я задувала
Этих серых глаз волшебный свет.
Мокрые, дрожащие ладони,
Мы одни и никого вокруг,
Помню только, сердце мое стонет,
Помню трепет его детских рук…
Все это явилось в одночасье
И померкло…Это не мое!
- Господи! Не может быть! Наташа!
- Сашки нет….Он отгулял свое!
…Он поднялся со скамьи знакомой,
и смеясь, ушел за поворот…
Мы с тобою дети подворотен,
Где одно лишь прошлое живет.
Кто же скажет, почему, любимый,
Мы тогда расстались навсегда,
Но такой безоблачно счастливой
Больше я не буду никогда.
Плакала…Ступенька за ступенькой…
Слуховое, пыльное окно…
Поднялась на крышу серой тенью,
Проскользнула в черное пятно.
Губы шевелились, еле слышно,
Но отчетливо, как в пламенном бреду:
- Саша, милый! Александр, слышишь!
- Я иду к тебе, уже иду!…
Наискось от старой подворотни,
В полутемном, каменном дворе
Есть скамейка – вековая сводня,
Есть две липы, плачущих по мне…
11 мая 23.40. – 12 мая 2003 года
Иллона А…