Судья: Гражданин Бродский, с 1956 года вы сменили тринадцать мест работы... Объясните суду, почему вы не работали в перерывах между устройством на новое место и вели паразитический образ жизни.
Бродский: Я начал работать с пятнадцати лет. Мне всё было интересно. Я менял места работы, потому что стремился как можно больще узнать о жизни и о людях.
Судья: А то, чем вы занимались, было полезным для родины делом?
Бродский: Я писал стихи... Это моя работа. Я убеждён... я верю, что мои сочинения пригодятся не только тем людям, кто живёт сегодня, но и будущим поколениям...
Судья: Кто может подтвердить, что вы поэт? Кто зачислил вас в разряд поэтов?
Бродский: Никто... А кто причислил меня к роду людскому?
Судья: И вы учились где-нибудь этому занятию?
Бродский: Не думаю, что этого можно достичь посещением занятий.
Судья: На каком основании вы стали этим заниматься?
Бродский: Я думаю, это... от Бога.
(выдержки из неофициальной записи судебного заседания от 18 января 1964 года, проходившего в Дзержинском народном суде Ленинграда, где обвиняемым был Иосиф Бродский)
* * *
Нет поэтов от Бога.
Есть от бед и печалей.
От несчастных любовей.
От смертельных обид.
Не щенячьи восторги
Слышат Музы вначале,
Звон натянутых нервов
Их ночами пленит.
За последней чертою,
На изломе, на грани
Между жизнью и смертью,
В цепких лапах тоски,
Чёрной струйкою крови,
Как из колотой раны,
У поэтов из сердца
Истекают стихи.
И ланцетом хирурга
Чьи-то души спасает
Зарифмованной боли
Леденящая сталь.
Но уходят поэты
В поднебесные дали,
И, ушедших навечно,
Их до одури жаль.