Только Богу известно, как я мечтал
Чистой влаги напиться с её лица,
И когда добрый князь мне щит и меч дал,
Я решил, что идти надо до конца.
Как на плаху взошёл я к ней на крыльцо.
Ох, не надо бы, княже, мне давать меч.
Опрокинутой чашей её лицо
За девятым замком сияло во тьме.
Я стоял как на плахе, тщась отогнать
Нехороший сквозняк за левым плечом,
И по-птичьи прокаркала тишина,
Что пребуду я сам себе палачом.
Но в руке зазвенел проклятый клинок,
Словно колокол плакал за упокой,
И в траву покатился первый замок,
Обернувшись отрубленной головой.
Я ревел и крушил, рубил и метал,
Словно алчущий зверь, ища студенца.
Только Богу известно, как я мечтал
Чистой влаги напиться с её лица.
А девятая дверь упала сама -
Даже мёртвому дереву ведом страх.
И когда я в конец лишился ума,
Я оплавился воском и пал во прах.
Я горел, не сгорая, в жарком огне,
Птица Феникс, любуйся своим птенцом,
И когда моё солнце вышло ко мне,
Чёрной тенью застыл пред её лицом.
На минуту забыв о том, что я зверь,
Я губами коснулся плачущих глаз.
Так стрелой на бегу поверженный вепрь
В ясном ирие превратится в щегла,
Так, напоен чудными каплями, карл
Превращается в доброго молодца...
Только Богу известно, как я мечтал
Чистой влаги напиться с её лица.
Только вдруг я упал, помутился взор.
В студенец подмешала мне ведьма яд.
То не слёзы любимой - то мой позор,
То не слёзы любимой - то смерть моя.
Всё исчезло, как не было, лишь туман
На ветру развевался рваным холстом.
Даже Солнце - мой преданный талисман
Поглядело с небес кровавым крестом.
И холодные плиты каменных век
Опустились веками мне на глаза,
Мхи да злаки взошли в моей голове,
И пробилась из чрева злая лоза.
Из глазниц потекла живая вода.
Я лежал, от осенней мороси бел.
Моё тело осталось там навсегда,
Остальное забрали бесы себе.
24.05.00.