1.
Какое-то время назад мне попался диск группы «Мышеловка». Интересная самобытная музыка (авторы называют ее «русский шлюз» – и точнее не скажешь), интересный подбор стихов: Бродский, Самойлов, Хармс, Омар Хайям. Среди громких имен одно незнакомое – Алексей Денисов. И вот что примечательно: в этой цветистой компании его произведения не теряются – ностальгическая вещь «Панна, мадонна, легенда» на его стихи, наряду с потрясающе энергетическим «Моцартом» Давида Самойлова, – лучшие номера альбома «Старый Новый год» (http://mlmusic.aladdin.ru/album.phtml?id=212).
В сети выискался сайт «Мышеловки» (http://www.bard.ru/mishelov/). Я узнал, что группа была образована в далеком 1978 году: участвовала в слетах КСП, ставила пьесы, записывала диски. Алексей Денисов – один из ее основателей. На сайте представлена его сатирическая пьеса «Датская мышеловка», но стихов там не оказалось. Зато они нашлись на стихи.ру, где Алексей Денисов зарегистрирован под псевдонимом Юрий День (www.stihi.ru/author.html?sgday). На его страничке, куда мало кто заглядывает, написано: «Это очень старые тексты». Их всего тринадцать, но, по выражению одной читательницы, «все они – состоявшиеся произведения».
2.
Когда читаешь стихи Алексея Денисова, не оставляет ощущение, что ты попал в художественную галерею. Почти все его произведения – это тщательно выписанные, композиционно продуманные полотна или серии полотен. Только написаны они не красками, не углем, не карандашами – а тщательно подобранными словами. Я не удивлюсь, если окажется, что Алексей рисует.
Одна из его самых сочных, ярких словесных картин – портрет Смерти в стихотворении «Мистерия» (www.stihi.ru/2001/03/21-437). Четвертая печать снята, иди и смотри, читатель!
Конь бледный, с чудовищным фаллом,
Заносит копыто над залом.
Как ранняя гибель, легка
Посадка его седока.
Глазницы наполнены прахом,
Пистоли заряжены мраком,
Истлевшие ножны клинка
Сжимает сухая рука.
Здесь в каждой строке заложен могучий образ. «Чудовищный фалл» – очень смелый штрих. Благодаря ему обычный конь, пусть даже и бледный, сразу же преображается и зримо превращается в исчадие Ада. Еще более интересный образ – «Как ранняя гибель, легка / Посадка его седока». Только истинный поэт может так просто и естественно сопоставить несопоставимые, на первый взгляд, вещи (в данном случае гибель и позу).
Этот небольшой фрагмент замечателен и по своей динамике. Спондей в самом начале строфы – «кОнь блЕдный» – заставляет замедлить темп чтения, как бы подчеркивая мощь и несокрушимость животного, выросшего из бездны и занесшего свое смертоносное копыто. Кажется еще мгновение – и оно сокрушит наши головы. Это кульминационный момент, напряжение доведено до предела. А в следующем четверостишии пружина разжимается: за счет симметричных конструкций, в которых на три стопы приходится три слова, скорость резко возрастает, ритм становится более «рубленым», интонация повышается до последней строки. В этой строке – разрешение всего отрывка, и как важно, что она начинается со слова «сжимает»! Произнесите это слово вслух и ваши голосовые связки напрягутся: «сж» – не самое удобное сочетание звуков. Такое впечатление, что это та самая «сухая рука» схватила вас за горло и душит, душит, поэтому близость Смерти ощущается буквально физически.
Вообще, по стихам Денисова рассыпаны целые пригоршни метких, лаконичных, порой совершенно неожиданных зарисовок. Приведу лишь несколько примеров.
Архангел с картонным мечом
Болтает в углу с трубачом.
(Из «Мистерии»)
Как Спас косит зрачком с коричневой доски.
(Из «Прощания»)
И особенно ошеломляющий образ:
Я на осине висел,
В остановившийся лик
Сад Гефсиманский смотрел.
(Из «Меры»)
Даже когда стихотворение не описательно – очень редко, – перед читателем все равно возникает изображение. Судите сами:
Моим спутникам (www.stihi.ru/2001/04/01-18)
Что будет – то будет, была – не была
У грешной души – ни кола ни двора,
Целована всеми, грязна и больна
Полночною шлюхой бредет вполпьяна,
А сзади ее провожают несмело
Астральное тело,
Ментальное тело,
Причинное тело.
Лучшее, на мой взгляд, стихотворение Алексея «Канун» можно уподобить иконе «Рождество Христово». Поэт описывает сюжет за сюжетом: «три волхва шествуют», «кипарис растет» и т.д. И как хорошо подчеркивают эту своеобразную словесную иконопись слова высокого штиля: «приемлют», «влекомы», «недомогает». Особое очарование в том, что главная сцена, в согласии с названием, остается за кадром – и благодаря этому мы так явственно представляем ее себе.
Канун (www.stihi.ru/2001/03/21-324)
Все ближе наступленье Рождества,
Все ярче предвкушенье перемены.
Уже приемлют Вифлеема стены
Иосифа с Марией. Три волхва,
Уже звездою новою влекомы,
По Иудее шествуют ночной.
Уже над миром, тихою стопой
Проходит кто-то, светлый и огромный.
Уже растет на склоне кипарис.
Уже два дня недомогает Лазарь.
И тайные гонцы несут приказы
От Ирода. И дремлют где-то близ
Расслабленный, слепой и прокаженный.
И рыболовству учится Симон,
Читает Пятикнижие Иуда,
И снег лежит сугробами повсюду,
Но к Рождеству растаять должен он.
Склонность Алексея к рисованию проявляется так отчетливо, что уже не удивляешься, встретив у него стихотворение, и вовсе посвященное ИЗОБРАЖЕНИЮ: оно называется «Китайская ширма» (www.stihi.ru/2001/03/22-474) и начинается такими словами.
Удивительно роскошен и раскрашен всем на диво
Полог неба, где сияют солнце, звезды и луна.
Будто вышиты искусным, или даже гениальным,
Всемогущим исполином с ювелирным мастерством,
На горе, над самой кручей, философский труд научный,
Завершает некий даос с величайшим торжеством.
3.
Кто-нибудь может задать вопрос: а почему вы сравниваете стихи Денисова именно с картинами? Почему, например, не с фильмами? Ведь и там тоже присутствуют четкие образы.
Все дело в том, что в стихах Денисова нет ни звуков, ни движения. В мире поэта никто ничего не говорит, никто ничего не делает. В принципе, там вообще ничего не происходит. Я прикинул число глаголов – оно очень незначительно. Да и те, что есть, по большей части не выражают никакого действия. Например, в стихотворении «Eva Demarcik»:
И постепенно тоску ПОСТИГАЮ,
Скрытую в пятом стакане «Токая».
Я и не ЗНАЛ, что бывает такая.
Впрочем, я многого раньше не ЗНАЛ.
Здесь мы видим глаголы умственного восприятия. Или такая вот цитата из «Подражания»: «Только ВЗОШЛА любовь / УМЕР мир для двоих». На этот раз глаголы обозначают состояние.
Подлинные глаголы все же изредка попадаются, но они, в 90% случаев, стоят либо в прошедшем, либо в будущем времени – то есть обозначают действие либо завершенное, либо еще не начавшееся. Приведу пример из «Старой песни»:
Сегодня нам можно, сегодня глашатаи
КРИЧАЛИ чего-то о новых законах.
Это о прошлом. А вот о будущем:
НАПОЛНЯТ фонтаны горячею водкой,
НАВАЛЯТ лепешек пахучие груды.
Наконец, глаголы настоящего времени (их уж совсем мизерное число) никогда не выражают ДЛИТЕЛЬНОСТЬ. Если воспользоваться английской грамматической терминологией, это всегда Indefinite и никогда не Continuous. Для примера достаточно взглянуть на стихотворение «Канун», приведенное выше: каждая сценка – стоп-кадр. Даже когда вроде бы кто-то куда-то идет, вы не чувствуете движения.
Чтобы ярче проиллюстрировать эту особенность стиля Алексея Денисова, приведу стихотворение-антипод, полное звуков и движения. Это отрывок из «Арбуза» Эдуарда Багрицкого:
Густыми барашками море полно,
И ТРУТСЯ арбузы, и в трюме темно...
В два пальца, по-боцмански, ветер СВИСТИТ,
И тучи сколочены плотно.
И ЕРЗАЕТ руль и обшивка ТРЕЩИТ,
И забраны в рифы полотна.
Мы втянуты в дикую карусель.
И море ТОПОЧЕТ, как рынок,
На мель нас КИДАЕТ,
Нас ГОНИТ на мель,
Последняя наша путина!
Глаголы «ерзает», «топочет», «трещит», «топочет» и т.д. одновременно создают звуковую картину бури и показывают изменения состояния. Попробуйте сделать стоп-кадр из глагола «тереться»! Он сразу же превращается в «касаться».
У Денисова звук отсутствует даже там, где он предполагается самим названием стихотворения. Например, прочтите отрывок из его «Заклинания» (www.stihi.ru/2001/03/21-432):
Я заклинаю погоду февральскую,
Вихри Атлантики, вьюги уральские.
Вас, прилетевшие на подоконник:
Сиверс, полночник, обедник, шелонник.
Вас заклинаю, ждущие срока,
Южные вихри бора, сирокко.
Вас, с именами Мария и Анна,
Двух дъяволиц из пустынь океана.
Вас безымянные, неупомянутые,
В узел циклона с рождения стянутые,
Плотные, стылые, злые потоки,
Спиралевидные и высокие.
Вас заклинаю халдейскими хрипами,
Мантрами, сурами и молитвами,
Черного ву-ду немотными знаками. И т.д.
Посмотрите, поэт с упоением перечисляет, кого он заклинает и как заклинает, он получает удовольствие от этих красивых, диковинных слов – сиверс, обедник, шелонник, – но… ни слова заклинания не срывается с его губ. На самом деле он как бы не заклинает, а рассказывает о своем заклинании!
Для сравнения можно привести «Заклинание» Пушкина. После краткого вступления в первой строфе, поэт обращается к своей возлюбленной с такими словами:
Явись, возлюбленная тень,
Как ты была перед разлукой,
Бледна, хладна, как зимний день,
Искажена последней мукой.
Приди, как дальная звезда,
Как легкой звук иль дуновенье,
Иль как ужасное виденье,
Мне все равно, сюда! сюда!..
Итак, Алексей Денисов чаще всего использует чисто зрительные образы, беззвучные и бездвижные. Это и позволяет заключить, что стихи его подобны картинам. Остается только поразмыслить о том, ЧТО это за картины.
4.
Когда размышляешь о творческой манере Алексея Денисова, на ум приходят большие поэты-художники, вроде Верхарна, однако сильнее всего, на мой взгляд, она напоминает манеру Оскара Уайльда. Уайльд был величайшим эстетом и превыше всего ценил рукотворную красоту: всевозможные украшения, драгоценные ткани, картины, театральные постановки и т. п. На мир он взирал так, будто тот создан руками ювелиров, златокузнецов и рукодельниц. Вот некоторые из его образов:
«Пена – как кружево, а луна – в вуали из желтого газа».
«Розовые лепестки – как лоскуточки шелка».
Описывая сирену, Уайльд пишет: «ее волосы были подобны влажному золотому руну, и каждый отдельный волос был как тонкая нить из золота, опущенная в хрустальный кубок».
В произведениях Уайльда огромное множество драгоценных камней. Одна из его трагедий так и называется – «Женщина, увешанная драгоценностями».
Давайте теперь обратимся к творчеству Алексея Денисова. Вот отрывок из стихотворения «Подражание» (www.stihi.ru/2001/04/01-20):
Между грудями твоими –
Мед и сандал
Нард и опал
Яхонт и лал
Я целовал,
Трогал губами сухими.
Мы видим те же драгоценные камни. Причем не просто видим, а поэт дает нам возможность физически посмаковать эти вкусные, экзотические слова: восьмикратно повторяя букву «л», мы целых несколько секунд ласкаем небо кончиком языка. Какое удовольствие!
Читаем дальше:
Шея твоя высока
Кожа, как ШЕЛК из Китая.
Не правда ли, знакомый прием? Только что похожие метафоры мы нашли у Оскара Уайльда.
Можно сказать, что для Алексея Денисова, как и для Уайльда, красота – основная движущая сила творчества и одновременно его главная цель. Но мы уже поняли, что красота, существующая в мире, их не устраивает. Уайльд доходит до того, что иногда перекрашивает по своему усмотрению природные цвета. Например, он говорит:
«Заря поднялась из моря, как белая дама».
И его нисколько не смущает, что никто и никогда не видел БЕЛОЙ зари!
Точно также и в стихах Денисова очень мало реального, взятого из жизни. Это всегда гипербола, миф, рукотворность, декорация. Вы не встретите у Алексея серого асфальта, будничной одежды, обыденного лица. Он ни за что не скажет, подобно Шекспиру, «духи пахнут приятнее, чем тело моей возлюбленной». Нет, он выразится совсем иначе:
Любимый мой телом бел,
Богат он, силен и знатен,
И запах его приятен,
Как будто он ладан ел,
Как будто он мирро пил,
Как будто на розах спал,
Как будто елей стекал,
По телу елей стекал,
Не пот, а елей стекал,
Когда его зной палил.
Нет, нет, это не пот, Боже упаси, – это елей! И не суть важно, что это подражание Востоку. Точно так же, обращаясь к реальной женщине, поэт сразу же мифологизирует ее – «Панна, мадонна, ЛЕГЕНДА, прощай». (И, по сути, так ни слова и не говорит о ней. Главная героиня… отсутствует в этом стихотворении – это и впрямь легенда.) А в более-менее реалистическом стихотворении «Прощание» он не может удержаться, чтобы в четвертой строфе не написать:
Уж Пасха на носу, а тут опять мороз, –
Когда-то здесь в лесу замерз Иисус Христос.
Он в легких ризах шел, а ночью был буран…
Нашли его Матфей, Лука и Иоанн,
Хотя логика стихотворения этого не требует. Просто, по мнению поэта, место не стоит описания, если там не разыгралась драма, женщина не стоит восхищения, если она не легенда, если тело ее «пахнет так, как пахнет тело».
И Оскар Уайльд и Алексей Денисов пытаются уйти от жизни – она кажется им скучной, уродливой. Взамен они предлагают кропотливо созданный мир Красоты, мир, который, по выражению американцев, «larger than life» – «больше, чем жизнь». В этом мире даже то, что неэстетично по определению, должно быть картинным, живописным. Об Уайльде рассказывают, например, такую историю. Однажды он заказал для уличного попрошайки «идеальное нищенское рубище»: отвел к своему лучшему портному, выбрал самое модное платье и лично отметил те места, где необходимо проделать дыры и нанести краской приятные для взора пятна.
Подобно этому, Алексей Денисов в стихотворении «Из архива 1980 года» (www.stihi.ru/2001/04/09-28) с упоением живописует то, что живописать вроде бы и не положено:
Не знает Империя
Что скоро, притихшая,
Будет ловить шевеленья ожившего,
Крестообразно во чреве сложившего
Руки и ноги,
Гигантского, грузного,
Грязной замазкой на царство помазанного,
Красного,
Пуповиной обмотанного
Единства.
Кое в чем Денисов пошел еще дальше, чем Уайльд: мы видели, что «рисуя» свои пейзажи, великий ирландец уподоблял природные красоты красотам рукотворным; у Алексея и вовсе не найти ни дуновения ветра, ни раската грома, ни зеленой травинки. Его мир как будто находится за прочными стенами, под пуленепробиваемым стеклом. Может быть, именно потому и нет в стихах Алексея ни звуков, ни движений, что они – слишком очевидные проявления жизни? Может быть, он боится, что построенные им искусные декорации рухнут, если до них дотронуться хоть пальцем?
5.
Однако кто знает? Возможно, поборники искусства – и искусственной красоты, – сами того не ведая, учат нас с помощью своих произведений любить жизнь такой, какая она есть – без прикрас.
Такова, видимо, природа человека, что он редко прислушивается к собственным ощущениям. Чтобы разглядеть мир, ему нужно сильное увеличительное стекло. И мы ходим в художественные галереи, чтобы потом, увидев пейзаж, ахнуть – как на картине! Читаем книги, чтобы потом, услышав историю красивой любви, изумиться – Боже, совсем как в том романе! Посещаем концертные залы, чтобы потом уловить в пении лесных птиц знакомую мелодию…
Словом, чтобы увидеть красоту, нам нужно сначала научиться ее ценить. И уже по одной только этой причине стоит читать и перечитывать стихи Алексея Денисова. А ведь, помимо этого, они еще учат нас думать и задумываться…