Во время, когда тишина осаждает дом,
Затекая в глазницу окна с перезревшим бельмом
Не далекой луны, даже просто откинуть одеяло,
Несомненно, есть честный поступок, в котором немало
Отрешенного мужества – этот короткий жест
Обнажает лежащий на мятой постели крест
Неподвижного тела с нелепым рисунком вен
И сухими узлами костяшек, локтей, колен.
Все, чего милосердно касалась ее рука,
Что совсем недостойно ласки, скорей пинка
За подвластность разлуке, предвестнице небытия.
И рождается ужас, неужто вот это – я.