Извините нас, Герда и Кай,
Извините нас, Ганс Христиан:
Мама толстый достала роман
И сказала: «Сестре почитай».
Не раскрашены красками львы,
Позабыты скакалка и мяч.
На страницах безумствует врач,
Убегая с семьёй из Москвы.
Лауреаты всех премий страны,
Эскулапы в больничных дворцах
Зашивают парнишек-рубах,
Побывавших в гостях у войны.
Голубеющий профиль зимы
Наливается кровью солдат
Балалайки грохочут в набат,
Выступая тем самым за мир.
Доктора, профессура – цари
Управляют с ножами в руках,
Разрезают и шьют на станках
И идут, отдышавшись, курить…
Я сидел в сигаретной Руси,
Незаметный для строгих богов,
А они воскрешали врагов
И пытались друзей воскресить…
Далеко от Москвы в темноте
Выли волки, и ветер крепчал,
Беглый доктор заваривал чай,
Заносила дорогу метель.
Я читал, я стремился вперёд,
А сестрёнка просила, чтоб вслух,
Снова в книгу! Читаю для двух:
Грязный снег, прошлый век, мрачный год…
Не бежал, не пытался бежать,
Не предал… Не признал… Не простил…
На погосте чуть тёплый настил,
Не упасть бы с тропинки ножа.
Разрывая спирали бинтов,
Я разглядывал свежие швы…
И заметил, как были пошлы
Делегаты в гирляндах крестов…
А врачам и больным только два:
Крест на тело и в тело… и всё…
Долетают тихонько от сёл
Причитания…Слёзы…Слова.
(Новый лист) И не принявший спит
На столе. Весь в цветах и свечах…
На холодных губах у врача
Перебитые строчки молитв…
Засыпает сестра у стены,
Засыпает снежинками снег.
Мой пятнадцатый год… Прошлый век.
Ровно год от начала войны.
06.-07.08 2001 г.