На материале стихотворений: «Дождь», «Парижа я люблю осенний строгий плен», «Лиловые тучи».
Максимилиан Александрович Волошин (1877 – 1932) – поэт, критик, переводчик, художник.
В 1901 году Волошин посещает Париж с целью самообразования, слушает лекции в Сорбонне, в Лувре, усиленно занимается в библиотеках. Потом также часто ездит в Париж. Полученные от поездок впечатления претворяются в творчество. 1905 – 1912 года Волошин назвал «блужданиями»: «период больших личных переживаний романтического и мистического характера». Большое влияние оказала на него художница М.В. Сабашникова, отношения с которой завершились недолгим браком (1906 – 1907). От неё и пошло увлечение Волошина оккультизмом, приведшее его к теософии. Дань этому интересу цикл «Руанский собор». В эти же годы пишутся стихотворения, посвящённые Парижу.
Образ Франции в лирике М. Волошина даётся через описание двух наиболее известных городов: Парижа и Руана. Поэт рисует в своих стихах важнейшие памятники готической архитектуры: Notr Dame de Pari в Париже и Notr Dame (Руанский собор) в Руане. Кроме того, в его произведениях показаны такие географические реалии страны как Большое Колесо обозрения, Эйфелева башня, пролив Ла Манш.
В стихах «Дождь» и «Парижа я люблю осенний строгий плен...» Волошиным рисуется образ дождливого Парижа: импрессионистические зарисовки города с тонкой передачей настроения. Поэт сам признаётся в любви к этому городу и всё, что он описывает, изображено сквозь призму его восприятия.
Стихотворение «Дождь» представляет собой одну большую метафору: дождливый Париж уподобляется серой розе, постепенно раскрывающейся перед взором наблюдателя-художника. Всё произведение построено исключительно на диафорах (авторских метафорах): влажная ласка наркоза – успокаивающая музыка дождя, нити дождя уподобляются серым феям, дождевые струи сравниваются с нитями серого шёлка, пяльцы – может быть лужи, иголка – опять же дождевые струи. Поверхность окна может быть покрыта лаком, так как этот материал обладает способностью отсвечивать, отсюда – блики. Капли – глазки: и в полёте, и когда падают на прохожих. Груды сокровищ – это лужи, состоящие из дождевых капель.
Образ динамичен: Париж расцветает серой розой дождя, сначала дождь шелестит и опьяняет (это процессы, требующие определённого времени), затем – «всё быстрее, быстрее ... вьются серые феи», дождь становится всё сильнее и сильнее: «тысячи пальцев», идёт торопливо, и в конце мы видим смятенье дождя: «сколько глазок несхожих, и несутся в смятенье».
В стихотворении даются разные перспективы Парижа. В начале мы видим город сверху, затем происходит сужение пространства: дождь падающий на окна, прохожих и, наконец, касающийся растений и земли (камни). Автором рисуется своеобразная вертикаль: дождь соединяет небо и землю. Дойдя до земли, образ дождя приобретает статичность (капли превращаются в лужи), даётся резкая смена плана: мы видим всё с высоты Notr Damе. Дождь заканчивается, и Париж снова открывается нам с высоты знаменитого готического собора.
Дождь добр и к людям, и к природе. В стихотворении показывается одухотворённый образ города. Париж и дождь – живые. Достигается это с помощью олицетворения: тянут тысячи пальцев, проносящийся мрак, замутились их лики, глазки дождя, смотрят морды чудовищ. Дождь является связующим звеном между городом, людьми и природой.
Творчеству Волошина было присуще обращение к традиции символизма. В данном стихотворении мы можем выделить ряд символических образов, которые получат своё продолжение в других, анализируемых нами, произведениях: дождь, вода, роза, феи.
Дождь является жизненно важным символом плодородия. Нежный дождь повсеместно считался знаком божественного одобрения. Небесное происхождение дождя сделало его символом чистоты.
Вода – древний универсальный символ чистоты, плодородия и источник самой жизни. Во всех известных легендах о происхождении мира жизнь произошла из первородных вод, женского символа потенции, лишённой формы. В общем смысле вода – эмблема всех жидкостей в материальном мире и принципов их циркуляции (крови, сока растений, семени), растворения, смешения, сцепления, рождения и возрождения. «Ригведа» возносит похвалу воде как носителю всего сущего. Считалось, что чистая вода, особенно роса, родниковая и дождевая вода имеют целебные свойства и являются формой божественной милости, даром матери-земли (родниковая вода) или небесных богов (дождь и роса). Почтительное отношение к свежей воде как очищающему элементу особенно свойственно религиозным традициям стран, где запасы воды были скудны. Это демонстрируют иудейские, христианские и индийские ритуалы очищения или крещения. Крещение соединяет в себе очищающие, растворяющие и плодородные свойства воды: смывание греха, растворение старой жизни и рождение новой.
Вода могла быть метафорой духовной пищи и спасения, как, например, в Евангелии от Иоанна (4:14), где Христос говорит самаритянке: «А кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек». Райский источник, вытекающий из-под Древа Жизни, - символ спасения.
Символический образ розы в контексте этого стихотворения также связан с чистотой.
Феи – существа, обладающие магической силой – персонификация человеческих желаний. Символизируют силы природы.
Таким образом, мы можем сказать, что образ Парижа воспринимается автором, как что-то чистое, гармоничное, связанное с жизнью. Исходя из того, что вода в психологии представляет энергию бессознательного, его таинственные глубины и опасности, а феи являются персонификацией человеческих желаний, можно сделать вывод, что автор на подсознательном уровне воспринимает Париж как место, в котором можно очиститься от старого и духовно возродиться к новой жизни.
Об этом свидетельствуют и проявившиеся в стихотворении архетипы: вода – образное обозначение архетипа предвечного младенца и дождь как особое проявление архетипа мирового древа. Подобно Древу жизни он связывает мир земной и мир небесный: падая на землю, он приносит с собой божественное благословение и очищение.
Если мы обратим внимание на эпитеты, то увидим, что наиболее часто повторяющимся словом будет прилагательное «серый»: серая роза, серые феи, серый шёлк. Следовательно, можно говорить об особой символике серого цвета.
Серый цвет обычно символизирует отречение, смирение, меланхолию, безразличие. Только в иудейской традиции его связывали с мудростью. Обратимся к этимологии значения прилагательного: Серый – общеслав., имеющее соответствия в германском языке. Образовано с помощью суффикса - р – от того же корня, что и «седой». И действительно, в контексте этого стихотворения, данное связь серого цвета с мудростью, а, значит, особым взглядом на мир, наиболее приемлемо.
Особую музыкальность, плавность и динамичность придаёт стихотворению повторяющаяся инверсия (сказуемое – подлежащее): вьются феи, тянут нити, касается иголка, разбегаются блики, замутились лики, смотрят морды чудовищ.
Стихотворение написано двустопным анапестом.
Стихотворение «Парижа я люблю осенний строгий плен...» отличается от предыдущего ориентацией на описание конкретных мест и примет Парижа.
Париж притягивает к себе лирического героя, можно сказать, околдовывает его, не отпускает…Мосты, рельсы, ряды домов (чёткие горизонтальные линии), крыши трубы (вертикальные линии), сквозь вертикальные нити дождя видны Большое Колесо обозрения и Эйфелева башня
Образность его отличается пластичностью, рельефностью, скульптурностью. Городу присущи как прямые линии, так и изломанные, резкие: дым от поезда клоками белой ваты (метафора), ветер рвёт огни – лирический герой воспринимает гаснущие огни так, как будто их срывает ветер (олицетворение).
Всё стихотворение пронизано движением: поезд, дым от него, порывы ветра, бегущие по небу облака, гаснущие огни.
Для воссоздания картины осенне-дождливого Парижа поэт пользуется следующими художественно-изобразительными средствами: инверсия - Парижа плен, рельсами ряды домов разъяты, эпитеты – осенний, строгий плен, белая вата, пустынные отмели, дождливый Ламанш.
В этом описании Парижа начисто отсутствуют люди. «Жителями» города на время становятся его достопримечательности и природа. Показывается это с помощью олицетворения: Башня-великанша, ветер рвёт огни и гонит облака.
Стихотворение написано шестистопным ямбом.
В стихотворении «Лиловые тучи» рисуется образ Руанского собора.
Поэт в образно-поэтической манере передаёт архитектурный облик Notr Dama в Руане.
Руанский собор памятник, совмещающий в себе стили: лучистой и «пламенеющей готики», четыре башни собора украшены розеттами. Все эти архитектурные элементы в метафорическом виде присутствуют в стихотворении «Лиловые тучи».
В начале взору лирического героя предстают две готические розы на башнях собора: «две аметистовые Розы сияют с горней вышины», далее проявляются черты «пламенеющей готики»: «дымиться кровь огнём багровым, рубины рдеют винных лоз», не прельщающие его свой красотой, вследствие того, что герою ближе лиловые лучи, пронзившие «сердце вечных Роз».
Так в стихотворении появляется символический образ розы.
Роза – в западной традиции – безукоризненный, образцовый цветок, символ сердца, центра мироздания, космического колеса, а также божественной, романтической и чувственной любви. Роза является и символом совершенства, а форма её полураспустившегося бутона стала образом кубка с эликсиром вечной жизни. Именно поэтому её лепестки разбрасывались на могилах во время древнеримского праздника Розарий, а римские императоры носили венки из роз в качестве короны. Распустившаяся роза символизирует смерть, красная роза может означать пролитую кровь, мучение, смерть и возрождение.
Для христиан кроваво-красная роза и её шипы – символ Страстей Христовых. Роза стала главной эмблемой и символом оккультного и каббалистического ордена розенкрейцеров, основанного в XVII веке, чьей эмблемой был крест из роз или деревянный крест с розой в центре. Большое количество лепестков символизировало ступени посвящения, а центр розы, по мнению членов ордена, представлял собой точку единства, сердце Иисуса Христа, божественный свет, солнце в центре колеса жизни. Розетка и готическая роза также уподоблены колесу и несут ту же символику, но имеют и дополнительное значение как символы жизненной энергии – западный эквивалент эмблематического восточного лотоса.
Кроме того, в стихотворении выделяется образ лучей, которые являются символом оплодотворяющей силы, святости, духовного просветления и творческой энергии, созидательной силы.
Одним из ярких образов этого стихотворения является образ грозы. Однако нам не совсем понятно, идёт ли дождь наяву или присутствует только в сознании героя. Скорее всего, внешний и внутренний пласты действительности совмещаются и преломляются в творческом сознании лирического героя. Не случайно он «молится» лиловым лучам: это говорит о том, что герой сам может творить окружающий мир.
Образ грозы – подвижный, динамичный образ, он дан в эволюции. Мы видим все стадии прохождения грозы: фиолетовые грозы даются в произведении как «тень алмазной белизны», то есть здесь говорится о физическом явлении образования грозовых облаков из обычных белых. «Рдеющие рубины» можно рассмотреть не только в соотношении с «пламенеющей готикой», но и с образом молнии, сверкающей на небе. Сначала появляется молния, потом начинается ливень: в стихотворении это лиловые лучи «пронзившие» розетки собора. В самом слове «пронзившие» заключается необыкновенная динамика, своего рода молниеносность падения дождя. Наши догадки подтверждает и вторая часть стихотворения, центром действия которой становится уже не собор, а лирический герой стихотворения. Он видит «лиловые пятна» на тёмных плитах – возможно, это лужицы дождя. Герой облит «дождём фиалок и сирени» в «сияющей» тьме, то есть в отсветах от молний. Древние колонны храма, покрытые дождевой влагой, также «горят» от света молний. Мотив горения заканчивает стихотворение. Из мира природы (гроза) он переходит на лирического героя: «глаза бессонны, и сожжены лиловым днём».
Образы грозы и молнии также являются символическими и несут в себе одновременно как разрушительное, так и созидательное значение. Молния указывает на связь двух природных стихий: воды (в данном случае дождя) и огня. Не случайно по своей образной структуре стихотворение также распадается на две части, рисующие эти древние образы.
Это заметно и в цветовой палитре стихотворения: в нём преобладают два цвета, а точнее их всевозможные вариации и оттенки: синий и красный. Цветопись стихотворения заявлена уже в названии – «Лиловые тучи» и является традиционной для импрессионизма.
Говоря о цвете, мы, прежде всего, должны обратить внимание на его особую символичность.
Синий цвет представлен следующими оттенками: фиолетовый (фиолетовые грозы), аметист (аметистовые розы, как аметист глаза бессонны), лиловый (лиловые лучи, лиловые пятна, лиловый день), фиалки (дождь фиалок, фиалковый огонь), сирень (дождь сирени).
Посмотрим на этимологию прилагательных «фиолетовый» и «лиловый».
Фиолетовый – заимствовано из польского языка в XVIII веке. Польск. fioletowy образовано с помощью суффикса – ow – на базе заимствованного из нем. яз. violett – «фиолетовый», восходящего к франц. violet – также, производному от violette – «фиалка», которое в свою очередь восходит к лат. viola – «фиалка».
Лиловый – через нем. lila или франц. lilas «сиреневый», «лиловый», из араб. līlấh «сирень», которое восходит к древнеинд. nilas – «тёмно-синий».
Исходя из этого, можно сделать вывод, что употребление в тексте стихотворения названий цветов (фиалки и сирени) вполне закономерно и вписывается в общий контекст создания художественного образа дождя.
К цветовой лексике примыкают и драгоценные камни. С синим, а точнее фиолетовым цветом, связан аметист, который обладает определённой символикой:
«Аметист – кварцевый драгоценный камень, символизирующий умеренность, покой, смирение и благочестие. Аметисты носили епископы из-за бледно-фиолетового или бледно-лилового цвета, соответствующего их одеянию. Греки верили, что аметист способствует трезвости (amethustos – «не пьянящий»). Считалось, что как талисман эти камни помогают воплощению добродетельных желаний».
Через этот образ устанавливается связь и с символическим образом розы.
Важной хоть и не первостепенной составляющей символизма розы является благоразумие и осторожность. Это подтверждают различные источники. В древнеримском мифе Купидон прекратил слухи о неверности Венеры, подкупив бога тишины розой. Другой подтверждение – существование поверья, что розы уменьшают опьянение и не допускают пьяную болтовню, - гирлянды из роз украшали праздники в честь Диониса (Бахуса). Позднее по этой же причине розы развешивали или рисовали над совещательными или банкетными столами как знак того, что беседа за ним – sub rosa («под розой») – частная, не для публики.
В этих образах общим является понятие добродетельности, отход от греха опьянения и переход к разумности миропонимания, а следовательно к мудрости. Не случайно, фиолетовый цвет символизирует сдержанность, умеренность, духовность и раскаяние. Местом действия стихотворения является Руанский собор, место, которое связывает землю и небо.
Фиолетовый цвет образуется при смешении синего и красного цвета и, таким образом, связывает между собой огонь и воду, землю и небо.
Красный цвет передаётся в стихотворении через следующую «цветовую» лексику: кровь, багровый огонь, рдеющие рубины.
Рубин символизирует страстную любовь, жизненную силу, царственность, храбрость. Его цветовая гамма: от красного до багрянистого – «голубиной крови», оттенка наиболее ценных экземпляров. Долгое время существовало поверье, что он светится в темноте. В стихотворении мы как раз видим «сияющую тьму».
Лирический герой приходит в собор с одной стороны за очищением, с другой, за вдохновением. Последние строки стихотворения показывают разрушительную силу творчества на своего создателя:
Как аметист, глаза бессонны
И сожжены лиловым днём.
Ткань стихотворения пронизана необыкновенными по своей красоте эпитетами. Помимо «цветовых» эпитетов можно выделить следующие: алмазная белизна, горнея вышина, вечные Розы, тёмные плиты, древние колонны храма. С помощью них автор подчёркивает вечность и незыблемость собора.
Стихотворение метафорично по своей природе. Грозы – тень алмазной белизны, верхушки башен собора уподобляется горней вышине (заметим, что используется старославянизм, в современном языке ему соответствует прилагательное «горной»), дымиться кровь (то есть играет, бурлит), сердце Роз (Розы собора становятся именем собственным).
Мелодичность стихотворения достигается за счёт инверсии: дымится кровь, багровый огонь, лучи лиловые, храма колонны.
Стихотворение написано четырёхстопным ямбом.
Приложение
Максимилиан Волошин
Дождь
В дождь Париж расцветает,
Точно серая роза...
Шелестит, опьяняет
Влажной лаской наркоза.
А по окнам, танцуя
Всё быстрее, быстрее,
И смеясь и ликуя,
Вьются серые феи...
Тянут тысячи пальцев
Нити серого шёлка,
И касается пяльцев
Торопливо иголка.
На сияющем лаке
Разбегаются блики...
В проносящемся мраке
Замутились их лики...
Сколько глазок несхожих!
И несутся в смятенье,
И целуют прохожих,
И ласкают растенья...
И на груды сокровищ,
Разлитых по камням,
Смотрят морды чудовищ
С высоты Notre Dame.
Парижа я люблю осенний строгий плен...
Мосты, где рельсами ряды домов разъяты
И дым от поезда клоками белой ваты,
И из-за крыш и труб – сквозь дождь издалека
Большое Колесо и Башня – великанша,
И ветер рвёт огни и гонит облака
С пустынных отмелей дождливого Ламанша.
Лиловые тучи
О, фиолетовые грозы,
Вы – тень алмазной белизны!
Две аметистовые Розы
Сияют с горней вышины.
Дымится кровь огнём багровым,
Рубины рдеют винных лоз,
Но я молюсь лучам лиловым,
Пронзившим сердце вечных Роз.
И я склоняюсь на ступени,
К лиловым пятнам тёмных плит,
Дождём фиалок и сирени
Во тьме сияющей облит.
И храма древние колонны
Горят фиалковым огнём,
Как аметист глаза бессонны
И сожжены лиловым днём.
СПРАВКА
РУАНСКИЙ СОБОР, церковь Нотр-Дам в Руане, главном городе Нормандии, один из важнейших памятников готической архитектуры Франции. Начало строительства относится к 1202. Интерьер насчитывает в длину 135 м при ширине 32 м; длина трансепта 51 м. Высота свода главного нефа 28 м. Раскопками выявлены фундаменты романской церкви 1063 с галереей деамбулатория и радиально расходящимися вокруг апсиды капеллами. Та же планировочная схема повторена в готическом Руанском соборе, центральная капелла которого получила название Шапель д'Амбуаз, так как в ней находятся пышные ренессансные гробницы двух кардиналов 16 в., носивших это имя. Обширное алтарное пространство собора окружено колоннадой, что для того времени было уже несколько архаичной чертой. Трансепт, сооружение которого началось в 1280, интересен с конструктивной точки зрения. По его наружным углам расположены четыре башни в местном нормандском стиле, обильно украшенные розеттами. Фасады между башнями, с их сияющим кружевным декором, типичны для зрелой, т.н. лучистой готики после 1275. Башня над средокрестием (1514) – в стиле «пламенеющей готики». Ее великолепный, выкованный из железа, шпиль высотой 148 м был возведен в 1829–1876 под руководством Алавуана. В интерьере главный неф отделен от двух боковых любопытной арочной преградой, получившей название ложного трифория и расположенной выше основных аркад. Все нефы, главный и четыре боковых, четко выявлены на западном фасаде, построенном в основном в течение 13 в., а в 1509–1530 украшенном замечательным готическим каменным кружевом. Северная башня Сен-Ромен (1202) увенчана колокольней в «пламенеющем стиле», тогда как Масляная башня, Тур-де Бёр (1487), высотой 76 м, вся целиком выстроена в «пламенеющем стиле». Башня была построена на пожертвования людей, делавших их ради отпущения греха – они ели сливочное масло во время Великого поста, отсюда и название. Шпиль центральной башни, разрушенный пожаром в 1822, был заменен шпилем из железа.
Символика дана по Трессидеру Д. Словарь символов. М., 2001.