Попытался дожить до седин – дожил до лысины,
Обнаружил вдруг, что уже не влекут ни выси, ни
Пропотевшие бездны греха, как привыклось смолоду.
Седина выходила ребром, бесы обжили бороду.
Оказалось, что ад значительно ближе к раю, чем
Он к обоим, но злые навыки жить играючи
Не исчезли, хотя слиняли, момент прошляпили,
Превратившись в вонючую слизь, в комок пошлятины.
То, что раньше казалось шармом – теперь нелепица.
Бог стучит, свинья доедает – судьба не лепится.
Идеал мещанства воняет свежо и молодо
По сравнению с перебродившим бунтарским солодом.
Но что самое главное – мысли совсем разлажены:
То, что прежде звенело, теперь оказалось лажею.
Так он вырос – как некогда вырастал из обуви –
Из любви, из дружбы, из быта, из жизни. Что бы вы
Там себе ни думали – надо учиться стариться,
Чтобы не превратиться в злую гниющую старицу,
Чтобы течь тяжело, но ровно в низовьях века и
Отмечать свой путь невеликими, но вехами.
Только рок орудует, словно палач на площади…
Изменить бы себя: сделать проще бы, плоше бы, площе бы –
И вписаться в кривую судьбы, и вписаться в анналы не
Безнадежным «ку-ку», а заслугами – пусть и малыми,
Не весьма заметными, но где-то порой полезными.
Он не смог – скатился на дно, заболел болезнями,
И его встречали за несколько лет до ящика
В компании доктора Бехтерева и доктора Кащенко.