Растила обиды. Кормила, ласкала, лелеяла,
Поила слезами и грядку рыхлила под новые,
Дрожащей рукою рвала сорняки примирения.
А на ночь тела запирались стальными засовами.
В кровати одной одеяла вставали, как крепости.
О чем он мечтал, ненавистный и все же единственный?
Она сочиняла главу бесконечного эпоса,
Где каждая вспышка манила мерцаньем таинственным,
Где каждая слезка сверкала алмазными гранями,
Где злобные крики вились колдовскими напевами.
Она наслаждалась своим неизменным страданием,
В хрустальном дворце одинокой жила королевою.
Но утро вставало, дворец разрушая безжалостно.
«Мерзавец» спешил на работу – опять до полуночи
«Бездушных» детей королева пинала за шалости,
Чтоб совесть имели и дома ходили по струночке,
Чтоб вытравить гены отцовы, черты ненавистные
Ну как не пинать, если он, что ни вечер, с любовницей?
И что-то опять зашивала, готовила, чистила
И мазала кремом кору облетевшей смоковницы.