Ничего не забыл, кроме полой и белой кости,
да вещиц десяти, просыпаемых в горсть из горсти.
Показал, рассказал забегающим в гости ко мне
и художеству тени своей на стене.
Из меня уже можно пробовать делать отменный свисток,
где бы шарик в сердцах колотился в пустой холодок.
Швец ты жнец на дуде на моей, я готов посмотреть -
что же всё-таки значит для сердца сходить умереть.
Вроде бы ничего. Кроме спящего втуне кого.
Я, спокойный, в костюме, ужасно похож на него.
Он меня и помянет, как встанет, меня и простит.
В пусто. По холодку. И с цветами. Пойдет, засвистит.