Он с нервным смешком,
за плечами с мешком,
по холодной дороге пешком
из дома один
от картин и гардин
до зари, до зари уходил
к новым рассветам,
почти не касаясь земли,
к снам и ответам,
дороге и ветру
вдали.
А птицы поют
про свободу свою,
про последний и первый приют,
он шёл или плыл -
города, дни, столы,
облака и цветы, и стволы.
Вычеркнув дома
тепло и колени жены,
в лезвия грома,
под свет незнакомой
луны.
От старых стен
по темноте,
он легко расставался с теми,
кто смотрел у окна на стены.
По планете живой и голой
в царский пир и военный голод...
Со вчера оборвавшись замертво,
сердце спело и снова замерло...
может, завтра... и, может, заново
застучит на другой версте.