"Нам уже пять месяцев".
Молодая мама родилась
Вместе с первенцем
-----
В остром смысле полумесяца
По другому все предстало.
То чем горд - сейчас безделица.
Жизнь - прошла или пропала?
Под луною все не вечно.
Свет на все прольет луна.
Безнадежно бесконечна
Лишь бессоница одна.
Скоро ночь. И точит зубы
Месяц снова мне на убыль.
-----
Я - взгляд, и отдыхаю в небе синем.
На нем читаю атлас белых пятен -
Далеких и неведомых мне стран.
Я успокоен в облаках.
Они уносятся - легки в печали.
Несбыточные все мои мечты
Навечно растворяются вдали.
-----
Становимся скупее.
Друг другу жаль эмоций.
Нас выжгло суховеем
Завистливое солнце.
Скорее остываем,
Чем тянемся друг к другу.
Куда идем не знаем
По замкнутому кругу.
-----
В гостиничном стандартном номере
Есть все удобства. Ванна и кровать.
И тихо. Как завистники все померли.
А что еще любовникам желать?
Цивильно. Не клоповник, не кусты.
Цинично счастье, выбросив мораль.
Во вседозволенности тела - я. И ты,
Открытая мне радость. И печаль.
-----
Твоя синь глаз и черный волос.
С картавинкой мне сразу милой,
С чуть слышной хрипотцою голос.
Тебя как отзвук время сохранило.
С тех пор прошло пятнадцать лет.
С тех пор осталась только память.
Есть память - а тебя пропал и след.
И с нами больше ничего не станет.
Я был юнец. Панически боялся
К тебе поближе даже подойти.
Как трепетно дышать в семнадцать!
Во мне сейчас такого не найти.
О неслучившимся жалею иногда.
Все как-то издали происходило.
К тебе я сам не подошел тогда.
Но подойти - тебя б уже не было.
Возможно, бы была. Уже другой.
Не той, какая памяти досталась.
Тогда бы грусть зияла пустотой
По той, которой больше не осталось.
-----
Сверкает на свету стекло.
Намытые сияют банки.
В них лето про запас легло
Из рук волшебницы-кухарки.
Для крепкости вишневый лист
Ложится в аромат солений.
Смородиной рассол душист
Как белые сады в цветенье.
Не то что белые сады
Когда зима холодной гостьей.
Откроешь в разносолах ты
Лекарство от хандры и злости.
Соленый огурец хрустит.
В тарелке - солнца помидоров.
Их вид зимой меня живит.
Навру друзьям еще хоть с короб.
Наутро, перед этим перебрав,
Мужик хлебнет рассола. Крякнет.
Вдохнет чуть пряный запах трав
Как в детстве. И душой размякнет.
-----
На улице шел снег. И шли митьки
За выпивкой наперекор погоде.
Читатель трезвый! Ты меня прости,
Что люди в магазин за водкой ходят.
Митьки проходят пару раз на дню,
Тогда как вдохновение пореже.
Взаимосвязь такую не приму.
Но вид митьков мне подает надежду,
Что будет день митькам упасть как снег,
Как символ единения с природой.
Не выпивкой одной жив человек.
Не все как заведенные за водкой ходят.
-----
Вгрызается в руду шахтер.
Захапает чужое вор.
Поэт во власти темных улиц
Над тенями огнем беснуясь
Залез в могилу заживо шахтер.
Зарезан при разборке вор.
Поэт во власти темных улиц
Тенями над огнем беснуясь.
Оплакала семья шахтера,
Дешевая особа - вора.
Поэт забудет тех и этих
В ночь, умершую на рассвете.
Рекламная фея
Дизайнера труд ежедневный.
Шрифты начертания слов.
Торговые знаки. Эмблемы.
Игра сочетаний цветов.
С заказчиком переговоры,
Что выразить должен проект.
Затем ты работаешь.Скоро
Быть должен представлен макет.
Писал Микеланджело строго
Для грешников адский пожар.
И тем рекламировал бога
На фресках среди прихожан.
Картин твоих нет в галереях.
Вальяжный искусствовед
Не знает, рекламная фея,
Что вкусы его не секрет.
Рекламою броской и яркой
Его покоришь на ходу,
Когда покупает подарки,
Одежду или еду.
Ты взгляд оторвав от эскиза,
Посмотришь с улыбкой в окно.
Италия? Томск? Мона Лиза,
День зимний. Так рано темно.
-----
Я(черновик)
I
Какая страсть
Лететь и пасть!
Обрушившийся с высоты души
Теперь я камень
В лепестках желаний.
Они безумно хороши.
Но блеск когда-нибудь увянет.
Я обнаружу,
Вывернув себя наружу
Пустяшные и тусклые грешки
Пустившись во все тяжкие
На почве сердца
Когтями запускают корешки.
От них мне никуда не деться.
Я обнаженный перед зеркалом нарцисса
На несколько секунд паря, зависну.
И рухну вниз. Ну, нет!
Лавиной безрассудного полета
Скорее погребу кого-то.
II
Тогда я проклял свою душу.
Боксер не выколачивает грушу,
Хозяйка половик,
Как я веду себя дневник.
Жизнь, я тебе исконный враг!
В тебе мне часто все не так.
Я проклял свое сердце
Что никуда мне от него не деться
И в зеркале ищу канатоходца,
Который с полпути сорвется.
Я трус жить чтобы,
Но храбр достаточно для гроба.
III
Любимое зрелище - степь да ковыль.
Да чтобы вокруг не видать человека.
Ведь вечно припрется какой-нибудь хмырь.
И все настроенье испортит поэту.
IV
Смерть окончательным порогом
Не станет человеческим дорогам.
Огибнет тягостной прецессией
Тебя свидетелей процессия.
Ты до беспомощности жалкий
На возвышеньи катафалка.
Слезоточивым приговором
Сойдутся плакальщицы хором.
Пронзительно холодный ветер дулся,
Живым перебирая кости.
Который день от стужи задохнулся.
Мы на земле лишь призрачные гости.
Отбрасываем тень до глубины могилы.
Растратим жизненные силы
Для результата гробовой доски.
Мы, жизнью взятые в тиски.
В тисках двух дат. И что итог в игре?
Потери минус или продолжение тире?
V
Когда же наконец я сдохну,
Для многих я останусь догмой.
Еще мишенью для досужих дураков,
Ушедшему решивших надавать пинков.
За смертью тела я останусь ждать людей,
Не ставших жизнью кладбищем идей.
VI
Поэты рифмовали скуку,
Шлифуя начисто сюжет.
В том свежей мысли просто нет.
Она вредна пустому звуку.
Небрежно мой роскошный стиль
Объединил с улыбкой мысль.
Со мной согласная шипящим жалом
Змея строки яд слов бросала.
И для меня стиль просто,
Что для другого роскошь.
VII
Вот так, любя и не любя,
Еще я правлю черновик себя.
Ода бомбардировочной авиации
На привокзальной площади
Приставлен к небу дрын
Ориентиром стае сраных чаек.
Завидя их, мне кузен
В качестве примера
Лондон приводил
Что их там тьма без меры.
Хоть открывай зонты.
Когда они вспорхнут,
Как крылья их не бьется сердце.
Так мощно рвут воздушный передел на части.
И их полет высокий затемняет высь,
Когда они колышащимся покрывалом
Бомбардировочной и дикою ордой
Над миром вознеслись.
О небо! В этом мрачное твое зерно.
Не все во благо, то что свыше нам дано.
-----
Дом одинокий станет кельей.
Сперт притяженьем стен уют.
Пойди в кабак. Там пей веселье
Которое к бокалу подольют.
Луна - ночная потаскушка
В пространстве призрачных аллей
Прохожим улыбается послушно
Под светом приземленных фонарей
Расшаркивает шейкер бармен
Колдуя многоликий хмель.
Соломинкой глотков буквален
Тяну в мечтах тропический коктейль.
Подпойте ж вашу беззаботность,
Отвязный хор хрипящих выпивох!
Согласных я приму готовность
Заслушавшись, забуду сделвть вдох.
Я выйду - маятник часа ночного.
Завижу старую знакомую луну.
Сведу домой. И с нею дома,
Обняв ее присутствие, усну.
-----
Мой век не спятил.
Он выздоровлением больной.
Статичным прилагательным к кровати
Ты вял, предписанно живой.
Чужой себе болезненно,
Как женщина пуста после аборта.
Недвижен так естественно,
Что гостя испугаешь видом мертвым
Тебя живее собственная кость.
Ты время пьешь аменазином.
Сил не осталось хоть на злость
В тебе, утопленник в стерильном.
Приносят чуть согретый рацион.
Твое излюбленное шоу -
Страстишек жиденький бульон,
Который уплетаешь бестолково.
И я как врач, другими занятой,
Не брошу больше взгляд вниманья.
Однажды понял - век пустой,
Ты даже своего не стоишь состраданья!
-----
Ко мне зимой никто не пишет,
Зимой меня никто не ждет.
Лишь монотонно ветер свищет
И вместо писем снег несет.
Бросает снег в окно горстями
От одиночества в пути.
Так пес царапнет дверь когрями,
Когда внутрь просится войти.
Холодный ветер - друг унылый -
Нас некому согреть с тобой.
Издай-ка лучше с новой силой
Протяжный и тоскливый вой.
В нем песни моего народа.
Твой заунывен тяжкий ритм.
В сугробах мертвая дорога.
Зимой мне ветер друг один.