не первое свое десятилетье
выстаивает он, таясь добра и зла,
но точно так же ему чуждо третье,
что медленно лишает ремесла.
а ремесло настояно на крови:
не пролитой, не выпитой, такой,
которая знакома первой боли,
что с каждым днем уходит на покой.
и рад бы он закончить свое дело,
да только троица сердито не велит,
и он опять заученно-умело
один перед самим собой стоит.
мир потому давно волчком закручен:
зубастым, серым и хотящим есть,
и он один кормить его научен
без сна и отдыха, сейчас и здесь.