«Мы шили ватники, шинели,
Стучал меж сводок метроном;
Нет писем пятую неделю –
О брате нет вестей родном…
И все-таки дождалась часа –
Вот треугольник с парой строк:
«Идем на пушечное мясо.
С утра – на Невский пятачок.
Прощай!» Цензура проглядела?
Как сквозь нее могло пройти
Письмо с «неверьем в наше дело»,
С последним пунктом их пути?
А может – верьте, иль не верьте –
Но разрешалось ВСЁ уже
Им, списанным в расход до смерти
На страшном Невском рубеже...
Он не вернулся. Пал безвестно –
Ни похоронки, ни наград.
Но в тех боях, по сводкам – местных,
Мы отстояли Ленинград».