(в соавторстве с Алексеем Самойловым)
Эта странная история случилась в одной далёкой стране, такой далёкой, что названия её уже и не вспомнить. Жили там милые, добрые и работящие люди, жили да особого горя и беды не знали. Только вот завелось однажды у них в окрестностях огромное чудовище. Динозавр — не динозавр, дракон — не дракон, в общем, не понятно кто. Голова как у бегемота, зубы как у крокодила, крылья как у дельтаплана, да три крысиных хвоста торчат длинною в десять метров каждый. И нарекли его люди за эти хвосты Крысохвостом. Откуда он прибыл и за какие грехи на людей был наслан, никто не знал. Впрочем, особого урона чудище не приносило — ну поля потопчет, пару овечек утащит и сожрёт. То есть вполне мирное-смирное и местами даже симпатичное существо. Разумеется, шли с ним сражаться разные герои-рыцари, царевичи-королевичи, рабочие-крестьяне, да только все сгинули — кони двинули. А куда сгинули, неизвестно, потому как ушли они и не вернулись больше. Местные-то жители потужат-потужат об очередном избавителе несостоявшемся, да махнут рукой — мол, без толку. Так никому это чудовище одолеть не удавалось.
Сколько уж раз правитель местный кидал и обратно ловил клич — избавьте бога ради от этого страшилища! А то неровён час и принцессу уволокёт! Сожрёт али как ещё использует не по назначению! Только охотников на Крысохвоста всё меньше и меньше находилось. Перепились наверное все богатыри и добры молодцы.
Да не всё так просто было бы. Чудовище-то оно тоже не бесчувственное, уж сколько рыцарей поглотало и не счесть, за столько-то лет. А только радости от этого мало, одни гадости. Проще говоря, от рыцарей и героев всяких у чудовища несварение началось. Ибо рыцари в доспехах железных, в латах да шлемах, с копьями да мечами, и по причине природной лени, а может, по глупости чудовище глотало их прямо в доспехах. Мол, пока до мяса доберёшься… А металл-то в желудке ржавел, и желудок портился, от чего, конечно, изжога и прочие нелицеприятные вещи. Бедное чудовище однажды исхитрилось врача похитить от отчаяния. Только врач его лечить отказался, вредный оказался. И оказался там же, где и все рыцари. Пробовало чудовище и ветеринара, конского доктора, уговорить, только и ветеринар разделил судьбу предшественника. Да откуда им знать, как лечить такое ужасное существо, да и страшно поди. Ну и потом — вонь изо рта у него невероятная, никому лезть не охота. Представляете, какие муки испытывало несчастное создание?
Вот однажды лежит оно да стонет после очередного проглоченного рыцаря, всё такое несчастное и зелёное от тоски и несварения. Вдруг видит Крысохвост — какой-то дед ковыляет по лесу. Чудовище шасть к нему и рычит:
— А ну дед, говори, как мне от моих мук избавиться?
Дед задрожал весь, сам позеленел от страха, сполз на землю, сидит под деревом да трясётся, как студень.
— Ой, страшилище, пожалей меня, старый я, мясо жилистое, невкусное, срок годности вышел!
— Тьфу ты, старый пень, хватит стрястись, я тебя жрать не собираюсь. И так худо, ещё твои кости переваривай! Лучше скажи, что делать то? Не могу я, который день мучаюсь!
Дед осмелел малость, видит, что жрать его вроде как не собираются.
— Ты, страшилище, рыцарей глотаешь в железе, вот от железа и худо тебе!
— А чего ж делать-то? Жрать-то мне что-то надо, а овечек жалко. Бедных людей тоже не станешь, они и так несчастные. Девок молодых — так от них визгу сколько, аж мигрень начинается. Да и прячут-то сейчас девок, и лень мне гоняться за ними. А рыцари сами приходят, чуть ли не в рот прыгают, вот и глотаю. Положено мне так, я же чудовище, жуткое и ужасное.
— Ну, ты совсем дурной, ты доспехи-то выплёвывай, — советует дед.
— Это ещё как? Пока я доспехи распорю, мясо-то убежит!
— Ну, это твои проблемы милый, а я пошёл бы а? Недосуг мне.
— Иди, иди старый пень. Может, и правда твоя, надо попробовать.
Только ничего у чудовища не вышло. Сколько не пытался он доспехи распарывать и рыцарей вытряхивать, не получалось это. Так-то глотать проще. И конечно после этого желудок у него совсем взбунтовался. И урчит, и бурлит, и пучит, и жить спокойно не даёт. Вот опять лёг Крысохвост на землю и стонет. Голову на лапы сложил и совсем помирать собрался. И вдруг слышит тоненький голосочек:
— Ты чего стонешь так? Даже деревья качаются!
Приоткрыло чудовище один глаз — кто там пищит? Что ещё за мошка?
А это, оказывается, была маленькая девочка. Откуда в лесу взялась, непонятно, заблудилась видать. Страшилищ она никогда не видела, хоть и родители пугали её сказками разными да байками безобразными. Да вот уродилась девочка бесстрашной и ничего не боялась. Жалко ей стало этакую громадину — лежит, мучается, не летает, не бегает и всё больше зеленеет на глазах.
— Ты чего, это, мелкая, по лесу шляешься? Не ровён час волку в зубы попадёшься или в яму какую провалишься. Ты иди отсюда домой и помирать мне не мешай.
— От чего ж помираешь ты, чудище ужасное?
— Да вот от желудка. Съел я опять что-то не то. И шум, и грохот, и визг какой-то противный изнутри, аж выворачивает меня всего наизнанку!
— От этого не помирают, — заявила начитанная девочка, — ты бы травку пожевал, водички попил, желудок прочистил!
— Всё перепробовал, не помогает. Эти чёртовы рыцари с их доспехами в кишках застряли!
— Да уж не то ли ты чудовище, которым с детства всех детей пугают? Это не ты ли часом рыцарей глотаешь — ничем не запиваешь?
— Ох, то самое, — грустно вздохнуло чудовище.
— Ну, поделом тебе тогда! Зачем же ты рыцарей ешь?
— А как же не есть мне? Так положено. Я же чудовище, всех ем, красавиц похищаю, людей стращаю. Во всех сказках так. Только я не слышал, чтобы в сказках чудовища желудками маялись.
— А ты не глотай их, рыцарей-то, да и вообще никого не глотай. Вот и желудок не будет болеть.
— А питаться-то как? Глотаю — от еды помираю, а не буду глотать — от голода помру! Не травку же мне щипать, я всё-таки хищный зверь!
— Так приспособиться можно. Потом и звери в лесу есть, жалко их конечно, но волки же едят, они ослабевших и больных отлавливают.
— Тут слышит девочка странные звуки и гомон — а это в желудке у чудовища недопереваренные рыцари буянят. У кого-то из них в фляге самогон оказался, они напились и давай песни орать и плясать в присядку. Страшилище согнулось пополам, скукожилось и катается по земле, стонет.
— Ты бы выплюнул рыцарей, которые живые ещё! Сразу полегчает, — посоветовала девочка.
Задумалось чудовище, да делать нечего, худо ему совсем, мочи нет.
— Только ты не смотри, а то я стесняюсь, — смущённо так сказало оно.
Девочка отвернулась в сторонку, чудовище шмыгнуло в кусты, и оттуда раздались жуткие булькающие звуки. Рыгало, видать, несчастное! Вылезло оно обратно похудевшее и повеселевшее. А следом за ним из кустов вылезли рыцари, аж тридцать штук, и все — недопереваренные. И полезли они на чудовище с криками «Мы тебя укокошим!». Перепугался тогда Крысохвост:
— Я только от изжоги избавился, чума на вас, уходите вон, не могу вас больше глотать!
— Стойте, стойте! — закричала девочка, — не надо его обижать, копями колоть и мечами махать! Давайте сядем за стол переговоров!
Еле-еле рыцари угомонились. Обидно им было, что они столько времени просидели в зловонном желудке, да и стыдно, что не справились с заданием начальства своего — чудовище извести. А Крысохвост из кустов хвосты свои высовывает, и кричит:
— Не трону я вас, идите по добру по здорову, дайте мне покоя.
Посовещались рыцари да и отвалили на все четыре стороны.
Чудовище вылезло целиком и говорит:
— Спасибо тебе, девочка спасла ты меня от мести рыцарей и страшной погибели от несварения желудка. Я теперь для тебя чего хочешь сделаю.
— Да ничего не надо мне, а ты хорошо себя веди, рыцарей не глотай больше и не обижай никого. Вон вокруг ягод сколько, грибов всяких! А хочешь, я попрошу людей в деревне, чтобы они тебя подкармливали, а ты будешь охранять их стада от волков да помогать в строительстве. И тебе, и нам польза.
Подумал Крысохвост и согласился, да и надоело ему людей кушать, если честно. Он же совсем не злым родился, одичал просто в лесу, с кем не бывает?
А с девочкой чудовище подружилось. Она привела своих друзей и подружек из деревни, и Крысохвост катал их на своей чешуйчатой спине, а самых храбрых поднимал прямо под облака. Никто его больше не боялся, да и желудок больше не беспокоил.