Город становится хищником – злым и голодным.
Видим во снах повторенный расстрел на дуэли.
Этой зимой простужаться становится модным
И говорить, что политики все надоели.
Пишем портрет на пустынном пространстве пейзажа,
И натюрморт выставляем, колдуя над тенью.
Фото – на то и бумага. Любого пассажа
В общем, не против, всегда оставаясь мишенью.
Грог согревает зимою. Весною. Бедою.
С прошлым сражаясь, себя потихонечку гробим.
Жареных гренок на ужин с белужьей икрою.
И… догоняться. В кофейне. Глинтвейном и грогом.
Мать и отца продадим ради красного слова.
В жертву приносим своих двойников. Понарошку.
Жмемся «на чай» в кабаках, не орем после гола.
Верим в приметы – украдкой сидим на дорожку.
Не вспоминаем в час пик о голодных и нищих.
Отпуск планируем долго и страстно. До лета.
Снова садимся на мель, не корябая днище,
И на мели так же пишем и пишем портреты.