Октавиан Гога
БЕЗРОДНЫЕ ОДЫ
Книга
143. Вне земли
Я некто без корней в земле,
я в шлейфе ветра брызг огня,
меня не жило зверя злее
(теперь живёт - раз нет меня),
условный домовой без дома,
слепой псих, бредящий: «Звезда…»,
начётчик догмы
богов, что я же и создал,
я поздний плач эпохи грозной,
я сон,
в явь сиротства –
и в ней всё,
я немо
упрёк: как брошенный старик,
в адвокаты небо, –
сам факт меня уже есть крик,
я тла оскал, как постон вдовий,
с какого снова можно всё,
мой ум и нежности и злобе
чернозём,
я но всем дорогам
моим замкнуть меня внизу –
с руки же Божьей в адрес Бога
с в генах и из уст,
я ныне дьявола
и лишь за взрытием могил
я начинаю дико помнить
какой-то дом… и не моги
тогда отнять меня от. Спит мой
полпред вовне, порвав с мной связь,
как над любимой
в жалости склонясь,
склоняясь с гордой
к – в иной стране и в век иной –
следам народов,
но теми ж, – стало быть, со мной.
Дерьмом иронии изляпан,
он, впрочем, может, (их мечта!)
нишкнёт, их кляпом,
и не расскажет ни черта.
174. Dies illa
Я всё в Последний день не верю,
от хлябей неба рецидива
не жду – когда в церквушке двери
напорам
грозы глашатаев ретивых
сфер горних, крашенных под порох…
Но, как и вы,
вам истинно скажу: однажды
для нас земное – нам
задраив рты в недоступ влаги,
в нас б жажда
бумаге…
Так хоть бездумьем да отсрочу,
(с какого б не был, не жил, не пел)
обрыв дней вечерами в ночи,
где наций евнух
под в мареве вихримый пепел
жгёт партитуры нашей славы…