19 ноября 2000 года Дмитрий Кравчук объявил о создании робота-стихотворца, и на сайте появился "помощник поэта". Напомню, "он умеет подбирать рифму к любому слову. Вы вводите слово и нажимаете на кнопку, и "помощник поэта" выдает вам десятки вариантов возможной рифмы. Не к каждому слову, конечно, - есть редкие слова, рифму к которым помощник находить не умеет. Но к большинству слов рифму вы получите. И вторая вещь, гораздо более интересная: помощь в сочинении стихотворений. Вы вводите первые две строчки четверостишья, а программа придумывает продолжения, с соблюдением рифмы и размера."
"Мыслит" робот-поэт так. Он "ищет на различных сайтах и "прочитывает" большое количество стихов, превращая их в "стихомассу" - набор идущих подряд строк. Далее внутри этой стихомассы ищутся рифмы - только в соседних строках или строках, следующих через одну. Если количество слогов и гласная в последнем слоге совпадает, то считает, что нашел рифму. Потом берет по последнему слову из рифмующихся строк, и помещает их в специальный "индекс рифмы" - переваренную стихомассу. Теперь, когда пользователь запросит у него первое из пары рифмующихся слов, он выдает ему второе в качестве рифмы - и наоборот". Так описывает Д. Кравчук работу кибер-поэта.
Нетрудно, продолжая и фантазируя на эту тему, научить помощника поэта самому начинать и заканчивать стихотворение, давать ему название и публиковаться под именем придуманного автора, а потом и его клона.
Предположим, что так и произошло, стихотворение опубликовано на странице автора и затем появляются рецы как результат выхода на сцену робота-критика. Робот-критик точно скажет, количество идущих подряд строк. Потом внутри стиха найдет рифмы - только в соседних строках или строках, следующих через одну. Если количество слогов (он точно указывает) и гласная в последнем слоге совпадает, то робот-критик считает, что рифма есть. Если не совпадает, то рифмы нет, или плохая. Так робот-критик ищет недостатки.
И кибер-критик, как аналог кибер-поэта, напишет: "Пляшет ритм, число слогов не соблюдается, рифмы неправильные, так рифмовать нельзя, опять кровь-любовь, опять сплошные глагольные рифмы и т.д. и т.п." Но ведь по описанному выше алгоритму стихосложения все указанные недостатки суть не что иное, как, то, с чем боролся робот-поэт, но не смог преодолеть. Он, запрограммированный, хотел этого избежать, но не сумел, из-за того, что база данных, "стихомасса", еще недостаточно полна.
Значит, робот-критик вполне может своего сородича-поэта критиковать, потому что у них начинка общая - они стремятся к одной цели, понимая друг друга, но знают, что не могут ее достигнуть.
Кибер-поэт не виноват.
Если робот-критик не увидит или не хочет видеть в стихе ничего "крамольного", то он напишет просто: "Спасибо!", "Понравилось!", "Интересно!", "Хорошо!", "Сложно написать на эту тему. Вам это удалось", "Очень понравился третий катрен", "...", "А вот как у меня о том же - www.stihi.ru. ....", "Понравилось: .......", "Последняя строка подкачала", "На хорошем уровне", "!!!" и.т.д.
Роботу-критику ничего не стоит придумать также пародию или отклик, для этого он воспользуется услугами своего старшего брата - "помощника поэта". Как воспользовался я, задав первую строку - "Помощник поэта". Вот что получилось его стараниями.
Помощник поэта,
Создайте мне стих!
Два бронежилета
На стенах моих.
Робот критик может написать развитие темы, например в таком виде:
Это клуб поэтов -
Можешь приходить,
Два бронежилета -
Я смотрю на них.
Видимо, благодаря найденной рифме, бронежилеты, с такой настойчивостью предлагаемые роботом, нужны для обороны от нападок назойливых роботов-критиков.
Я представляю себе аппарат, несущийся в просторах Вселенной долгие световые годы, и его бортовой компьютер имеет программу, сочиняющую стихи, сотни в день под разными логинами поэтов и программу для роботов-критиков, пишущих на эти стихи рецензии тоже под этими же или другими логинами, и приходит время, когда, наконец аппарат оказывается в руках некоей цивилизации, представители которой увидят, что все время полета аппарат бурлил интеллектуальной жизнью, спорами, восторгами и бранью, все тем, что называется простым словом - поэзия.
На этом можно было бы поставить точку, ограничившись только констатацией того, что небесный аппарат, сочиняющий стихи и рецы на них в просторах Вселенной, и есть наша Земля. Впору переименовать ее в планету Стихира. Да еще констатацией того, что стихирская критика часто "зароботизирована", а попытки критика указать автору на его недостатки встречает убийственный отпор, доходящий порой до площадной брани, как последнего довода поэта, да и критика тоже.
Когда брани становится много, даже слишком много, возникает вопрос - а что происходит?
Чтобы найти ответ на этот вопрос, я хочу продолжить тему "робота-критика и поэта" публикацией дискуссии критика М. Илясова и поэта А. Дудкина. Она интересна тем, что в ней, рожденной не только вдали от столиц, но и вне пределов Интернета, кипения страстей не меньше, но глубина и тонкость чувств, интеллект и человечность, которыми наполнены ответы поэта на нападки критика, впечатляют.
Думаю, и даже уверен, что это будет интересно авторам, потому что мы увидим, как поэт может достойно ответить критику.
Кто такие М. Илясов и А. Дудкин?
Александр Дудкин живет в лесу в Вологодской области, точнее, в деревне Маза к западу от Череповца. Работает лесником или егерем, не знаю точно, как называется его должность. Его работа в лесу. Когда горит лес, он сутками напролет участвует в его тушении. Он выписывает по почте литературные газеты, журналы, книги по философии, эстетике, он в курсе самых новейших научных событий и достижений человеческой мысли. А. Дудкин напоминает мне героя Генри "Уолдорф или жизнь в лесу". Работа, природа, одиночество, философия, чтение, творчество - вот ключевые слова для описания его жизни. Некоторое время назад он выпустил книгу стихов под названием "Блуждание как блуд". У него есть компьютер, но нет выхода в Инет.
М. Илясов - журналист, работает в районной газете, живет в райцентре Кадуй. Он критикует стихи Дудкина, как принято говорить, профессионально, грамотно, со ссылками на авторитеты и беспощадно. Иной поэт опустил бы руки или затаил бы жуткую обиду на критика или послал подальше, обматерил.
Но не Дудкин.
Итак, далее текст до особого указания не мой. Отчеркну для наглядности звездочками.
**************************************************
М. Илясов: "Поэзия подвластна лишь таланту".
Сегодня пишущему человеку издать плоды своего творчества можно в два счета: заплати деньги и тут же становись обладателем собственной книжки. Мне думается, авторы и сами понимают, что изданная книга еще не является пропуском в "сообщество" писателей и показателем таланта и умения. Скорее всего, роль тут играет тщеславие. Человек считает себя поэтом и ищет читателей, вовсе не предполагая, что читатели могут и не признать в нем поэта. Особенно, когда стихи написаны кое-как да еще с грубейшими нарушениями норм русского правописания. Такое, к сожалению, встречается сплошь и рядом. Примеров много. Недавно в издательстве "Свеча" вышел первый сборник стихов Александра Дудкина, он живет в деревне Маза и работает там лесником.
Названа книжечка на редкость неудачно и претенциозно - "Блуждание как блуд". Мне кажется, такое название применительно к стихам сразу приводит на память одно слово - словоблудие. Но так ли это? Лучшим ответом будет обзор стихов сборника. А они, кстати сказать, оставили самое удручающее впечатление. Первая проблема, стоящая перед любым читающим эти стихи - это поиск смысла. Автор забыл, очевидно, что искусство - это особая система для передачи чувств и мыслей. Поэтическая мысль имеет право быть понятной. В сборнике же Дудкина с первых слов начинаешь спотыкаться, силясь разобрать крайне невразумительные фразы:
"Опущены руки, опушены веки,
Отпущены мысли, упала душа.
Отпущен на волю - в леса, на болота -
Ушедший из мира, сошедший с ума.
Замешан, замечен, с пристрастьем допрошен,
Взаправду не понят, однако - убит!
За несколько лет (за две тысячи сколько?)
Накоплены (пусть!) миллионы обид.
Всю жизнь (вся житуха - быт и сознанье
(созданья? - мерцанья) сует суета).
Безволен на воле, свободен от воли
Невольно продавший, предавший Христа".
Найти в этой дребедени какое-то подобие мысли, на мой взгляд, совершенно невозможно. Даже просто прочесть, и то труд тяжкий. Какие-то каляки-маляки. По этому поводу мне вспомнился один эпизод из книги Валентина Катаева "Трава забвения". Юный гимназист Катаев принёс свои стихи известнейшему писателю Ивану Бунину. Тот, делая разбор, остановился на каких-то строчках и строго сказал: "Заумно - значит, по ту сторону ума, то есть глупость". Начинающий поэт, восхитившись только что родившимся на его глазах афоризмом, попросил мэтра записать его в качестве автографа. Вот такие художественные принципы имели великие. Пробующим свои силы литераторам стоило бы почаще читать хорошие книги. Но следов их чтения в стихах Дудкина я так и не обнаружил, иначе бы он не написал откровенно безграмотные вирши. Я имею в виду следующее признание автора.
"Зачем любовь и дружба
И преданность слуги,
Зачем церковна служба
За упокой души?
Зачем азарт и деньги,
Блудить, блюсти и лгать,
Коль мне на этом свете
Не светит благодать!"
Во-первых, почему служба "церковна"? Ведь следует говорить "церковная". Во-вторых, странно для человека в возрасте задавать такие риторические вопросы. Их число можно продолжить. Почему Земля круглая и трава зелёная? Отчего дважды два четыре? Мне кажется, если бы автор всё-таки ответил на один из своих вопросов, ну хотя бы, зачем существуют деньги, может, ему и полегчало бы.
Общим настроем стихов Александра Дудкина является нытье. "Ежедневно дань плачу я сплину". Вот никогда бы не подумал, что сплин есть в деревеньке Маза. А я всегда считал местом его обитания туманный Альбион XIX века. Или вот другая грань нытья. Это уже жалоба:
"Верю в Бога, но не верю Богу.
И боюсь, боюсь, боюсь тюрьмы".
Что ж такого натворил лирический герой Дудкина или сам автор? Деньги что ли фальшивые печатает? Все это довольно подозрительно.
"Ворочусь я, наверно, к обеду,
Замолить попытаюсь грехи".
Грехов, видимо, так много, что у Александра рождаются такие стихи:
"Неуверенный и робкий
Вновь подумает поэт
О намыленной веревке
В тридцать пять неполных лет".
Скорее всего, подобные вздохи и стоны у Дудкина - поза показаться загадочным. Поэты, за плечами у которых действительно большие грехи, даже преступления, таких стихов не пишут. Франсуа Вийон - блестящий поэт, но жизнь его была тяжела. От нищеты ему приходилось воровать, даже убил кого-то ножом. Но он и не думал ныть - вот еще, мужчине сопли распускать. Многие его стихи полны озорства и веселости. Например, о толсушке Марго. А вот как Вийон мудро и просто писал в "Большом завещании":
"Но что поделаешь? Судьбою -
Кто в силах победить ее? -
Был обречён я на иное,
Дурное, грешное житье.
Прости мне воровство мое
Затем, что верно говорится:
"Не может честно жить голье -
голодному смешно чиниться".
Сетования и стенания буквально переполняют Дудкина, причем тюрьма не является пределом страхов поэта. Так, он твердо вбил себе в голову, что его ожидает преисподняя. "Я будущий житель Аида", - сообщает всем Александр. Любопытно, а за какой грех? Ну, наконец-то читателю становится ясно.
"За то, что дружен с ленью,
Что предан ей и рад.
Я брошен вдохновеньем
И буду сослан в ад".
И только-то? Нашел из-за чего переживать. Разве посыпал свою голову пеплом Антон Павлович Чехов, когда писал в письме своему приятелю: "Я ленюсь как хохол". А говорят, что Гончаров писал своего "Обломова" с себя. Один немецкий писатель даже полушутливо заметил: "Интересны лишь жизнеописания бездельников". Однако отчего-то Дудкин упорно не замечает нелепость своих притязаний. Жалких слов в его стихах (а это "надрыв", "истерика", плохая "житуха" вкупе с другими) больше, чем шишек в лесу. В общем, как говорил персонаж фильма "Иван Васильевич меняет профессию", житие мое, паки, паки.
При чтении сборника с блудливым названием меня поразило следующее. Автор работает лесником, но у него нет ни одного стихотворения о природе. Похоже, человек вообще ее не замечает. Но ведь она надежный и вечный источник самых светлых чувств. Пришвин, например, каждый день в лесу видел что-то новое. Поэтому читать его действительно интересно. Мне кажется, если бы Александр Дудкин повнимательнее вгляделся в окружающий мир, он не стал бы писать таких мертвых стихов: "Мысли в погреб, в морозильник, чувства в яму выгребную". Зачем же потчевать читателей продукцией со свалки? Это крайняя степень неуважения к людям. Не стоит демонстрировать окружающим свои дурно пахнущие чувства. Вот поэтому-то и не получились стихи. Я бы посоветовал Александру Дудкину больше их не писать. Ну зачем тоску зеленую от нечего делать разводить?
Ответное слово.
ДУДКИН Александр
ПО СУЩЕСТВУ ИЛИ СВЕДЕНИЕ СЧЁТОВ
(четырнадцать вздохов, стонов и сетований)
"Против лома нет приёма, окромя другого лома". (Эпиграф)
1.
(стон)
"Поэзия подвластна лишь таланту" М.Илясова - не критика, а брань базарной бабы.
"Нелепое, мертвое, дурно пахнущее, пустое, претенциозное нытье, словоблудие, не стихи, а дребедень, стенания, сетования, стоны, вздохи, каляки-маляки; крайняя степень неуважения к людям".
Это о моей книжке и обо мне
Эти слова - слова последние, а последними, низкими словами - ругательствами - правды не скажешь, не для этого они нужны.
Это оскорбление
Это попытка унизить
Но унизить никого никому не дано. Человек унижается сам, без чьей-либо помощи. А попытка унизить и есть самоунижение унижающего.
2.
(сетование)
О тщеславии
Почти все известные люди - люди тщеславные, слишком тщеславные. И это хорошо. Тщеславен Пушкин, тщеславен Тютчев. И Тютчев, конечно же, тщеславнее Пушкина. Он тщеславен поверхностным (не внутренним) пренебрежением к своим стихам. Будь иначе, мало бы кто знал "Нам не дано предугадать,/ Как слово наше отзовется, - / И нам сочувствие дается,/ Как нам дается благодать... "
Лет пятнадцать назад Е. Евтушенко открыл поэта Владимира Щировского (1909-1941) и сообщил об этом всему русскому свету. Ну и что? При жизни Щировский не печатался и его мало кто знал, и сегодня его почти не печатают н совсем не знают. Скандальные Маяковский, Есенин, Лимонов, Могутин у всех на устах и жить будут века и века. И слава Богу. А вот Щировский... Пусть будет Щировский!
(Неужели все, что без тщеславия, тщета?)
А я тщеславен. Может быть, не в меру. Но я не уверен в своем таланте, поэтому не делю чужие стихи на плохие и хорошие, я их принимаю или не принимаю. Илясов же, делит, судит, приговаривает, смеет голос повышать - в этом его тщеславие. Мое же только в том, что посмел свою писанину издать. Ну и кто из нас тщеславнее?
3.
(стон)
Илясов неуязвим. Он прячется за широкие спины классиков. Ответить ударом на удар не получится, в Илясова ни за что не попадешь. Достанется Бунину, Чехову, кому-то еще, но не ему.
А постоянное цитирование авторитетов и другие ссылки на них говорят не о начитанности, но об отсутствии собственных мыслей.
4.
(сетование)
Дурной пример, знаете ли, заразителен. И я тоже позволю прикрыться классиками. Почему нельзя сказать "церковна", а можно "тюремны, паутинны сны"? Смотрите стихи И. Анненского. Почему нельзя сказать "церковна", а можно "быть одиноку"? Смотрите стихи Ф.Тютчева
Хотел еще впереди себя поставить большого человека и первого поэта Российской империи Державина (серна, скачуща на горы, дуги сребристы, пурпуры огнисты, покровенну, изображенну - это я выписал только из одного его стихотворения 1779 года, а на память пришли "шекснинска стерлядь" и "песню военну"), но жил он и сочинял очень уж давно и тогда, когда еще не было, говорят, литературного русского языка.
(Дудкин, что позволено Юпитеру, то не...)
Но, когда писали стихи Тютчев и Анненский, они великими не выглядели да, пожалуй, и не таковыми воспринимались
(Дудкин, не перебивай и вдумайся в свои слова. Прав и прав, тыщу раз прав Илясов: тщеславие так и прет из тебя. Спасу ведь нет.)
Ну, если спасу нет, не буду, хотя и к месту было бы сослаться на Баратынского и А. Кушнера (см. "Арион", № 1 - 2002 г, с.48) и на письмо, кажись, Суворина, Льву Толстому (где прочитал, не помню).
"Церковна" вместо "церковная" - не безграмотность. И другие сознательные oтклонения от норм (и не только современного, но и вообше) русского литературного языка из "блудливой" книжки, которые Илясов, конечно же, не заметил, иначе, не удержался бы и привел их в своем разборе, тоже безграмотными не считаю.
5.
(сетование)
Мои "вздохи и стоны" Илясов определил как "желание показаться загадочным". Несколько лет назад при обсуждении (не очень приятном для меня, но без ругани) стихов, которые теперь разбирает Илясов (тогда не было лишь "Я будущий житель Аида") их (стихи) назвали простыми и добавили: простота, что хуже воровства.
6.
(вздох)
Сплинъ, м., англ. Ипохондрия, хандра, мрачныя думы, отъ которыхъ и свет не милъ.
(Словарь Даля)
Сплин, -а, м., (устар ) Уныние, хандра.
(словарь Ожегова)
Ну и почему на четверть сгнившая, на треть разрушенная, полупьяная и нищая Маза избавлена от мрачных дум? Или потому, что "сплинъ" из языка английского? Поэтому я и не могу хандру называть этим словом?
Это я к тому, что ухмылка Илясова слишком натянула и напоминает оскал.
7.
(вздох)
За озорными и веселыми стихами Вийона - безграничная, вселенская тоска. Да и не веселые они, не озорные, а обжигающие, не смех слышится при чтении завещаний, а видится горькая усмешка на устах и в глазах.
Бравада его стихи, бравада, которая еще и броня.
Моя же броня - тоска. А вот за тоской...
8.
(стон)
"...вот еше мужчине сопли распускать." (М. Илясов)
Франсуа кого-то в драке ножом убил, но и после этого по Илясову стихи его полны озорства и веселости, а вот Тютчев никого не убивал, он потерял близкого человека и в до слез пронзаюшем стихотворении "Накануне годовщины 4 августа 1864" - плачет. Это тоже не достойно мужчины?
По-моему, недостойный мужчина - это мужчина, который боится или отказывается делать то, что якобы не достойно мужчины. Например, мыть полы или посуду, готовить обеды плакать, сопли распускать...
А вот уж что точно не достойно мужчины, так что играть на самолюбии другого мужчины, кричать ему "у вас что тут мужиков нет", или "будь мужчиной", или "вот еще, мужчине сопли распускать".
Настоящий мужчина таких слов до своих уст не допускает, а до бумаги тем более.
9.
(вздох)
По Илясову и Бунину вкупе с Катаевым заумно, значит, глупо, по Илясову и Чехову вкупе с Гончаровым лень - это не грех, по Илясову и Вийону (Дудкин надеется на то, что понял не правильно) и убийство не грех, главное, чтоб стихи были озорными, по Илясову и Пришвину "природа источник самых светлых чувств". И если Дудкин так не считает, то его чувства дурно пахнут, его притязания нелепы а стихи не получились!
10.
(сетование)
Цитирую донос: "Что же такого натворил лирический герой Дудкина или сам автор? Деньги что ли фальшивые печатает? Все это довольно подозрительно" (М. Илясов)
11.
(стон)
От сумы да от тюрьмы не зарекайся. И весь русский (и монархический, и коммунистический и "демократический") XX век убедительное этим словам доказательство.
Все русское крестьянство, почти все поэты, многие и многие ученые, военные, кое-кто из чиновников в 20-ые, в 30-ые, в 40-ые, в 50-ые годы за что, за какие преступления предавались суду, гноились в пагерях, расстреливались в подвалах, подвергались другим садистским издевательствам властей?
Вот поэтому Дудкин и боится тюрьмы.
12.
(вздох)
см. п 2.
Мандельштам и Цветаева свои первые книги издали за свой же счет,
В начале прошлого века тоже можно было легко удовлетворить свой тщеславие.
13.
(сетование)
О. Мандельштам назвал стихи Вийона остро ироническими. "Темная компания, - писал автор "Камня" уже не о стихах, а о самом Виллоне, - с которой он так быстро и интимно сошелся, пленила его женственную натуру большим темпераментом, могучим ритмом жизни...".
Еще цитата. "В тюрьме Вийон написал свое "Завещание" и прошение о помиловании... Завещание поражает своей пронзительностью... реальность смерти страшила поэта, и он хотел примирить с ней самого себя... Вряд ли стоит искать в балладах ерничества и двойного смысла... Радость бытия поэт ценит превыше всего" (М. Ю. Кожевникова).
Вывод (мой): прочитать стихи Вийона и увидеть в них озорство и веселость, значит плохо прочитать, поверхностно и даже (см. вторую цитату) не буквально и не знать историю (или легенду) их создания.
14.
(стон)
Конечно же, "критический разбор" Илясова - вещь грязная, скользкая, но то, что написал Дудкин (то бишь я) не чище и пахнет не приятнее.
Нужно ли было так писать? Ответ очевиден: не нужно и не должно. Нельзя на брань отвечать бранью.
Но - прочтите еще раз эпиграф.
Но - представьте двух одинаково чумазых людей. Один из них пожар тушил, а другой его устроил.
Только кто из нас тушит, а кто поджигает? Кто есть who?
************************************
Теперь текст опять мой - С.Ф.
У критика часто бывает очень большой соблазн - разругать произведение. В этом его форма и смысл существования, самореализация и самоутверждение. Это самое легкое, что критик может сделать. Легкость этой работы на уровне робота.
Критик ругающий (как это может быть по латыни?) - это робот-критик, потому что он страдает дефицитом фантазии, не умеет читать стихотворение, написанное поэтом. Он лишен одушевленности.
Стихотворение же неподсудно, потому что автор всегда прав. Повторяю - автор всегда прав! И у поэта есть защита от критики, бронежилет, и главное - осознание того, что унижающий другого, унижает себя сам.
Критика, негативная тоже, необходима как комментарий шедевра.
В эпоху же, когда рождение шедевров невозможно, а сейчас именно такая наступила (природа против человека вообще, и против поэта тоже), негативная критика бессмысленна, не конструктивна, бесполезна.
Что же делать критику - живому, одушевленному, если он не приемлет стих, если он ему не нравится?
Молчать.
Молчание отличает человека от робота-критика.