Вновь и вновь перечитываю строки стихов Галины Щёкиной. В чём секрет их обаяния? Ведь порой они напоминают неясное бормотание во сне, о чём-то увиденном там, вспоминая которое наяву понимаешь его абсурдность( «Неуверенной чашкой чая
неночующую встречая…»). Чем же интересны эти стихи, ведь так много было, есть и будет стихов о женской любви, незаконченной, оборванной, тоскующей. Чем отличается героиня Галины от бесчисленных героинь незапоминающихся стихов?
Вот она стоит, такая беззащитная – одна против всех и всего:
одна против совести страха и боли
одна против всех нарушений границы
одной сигареткой одной сигареткой не боле
смогла заслониться
Но в предыдущей строфе этого стихотворения она же названа сильной и счастливой.
любимых от прочих самою собой заслоняя
упрямую ложь городя как всегда во спасенье
счастливая - горе тебя не меняет
и холод осенний
Случайно ли? Сильной – да, но можно ли быть счастливой в ситуации героини этих стихов? Да, если разлука с любимым делает богаче, обостряя чувства, ставшие тихими, привычными, чуть ленивыми, придавая им пряную горечь разлуки, делая выпуклым и ярким то, что потеряно, но так дорого…
разлука
необходима, чтобы наконец-то
тебя увидеть издали - ты против?
(«Любовь стареет»).
И может ли быть несчастной женщина, которая видит такие ягодные сны: черёмуховые, ежевичные, малиновые…
Приникая и дрожа,
Заполняя без остатка -
К жизни вновь приворожат -
И мучительной, и сладкой.
Просто чувствуешь ежевичный вкус на губах. А вот малиновый сон рука не поднимается оборвать на полуслове, так сладок он. Пусть заранее извинит меня читатель, вкус которого отличается от моего, но привожу этот сон целиком:
Спелый закат устал прощаться,
водную гладь целуя длинно -
не говорите мне о счастье
скоро осыплется малина,
зрея в запущенной аллее
под золотым слепящим кругом.
Только и ждет, что одолеют
и усмирят лавину руки.
Так переспело все в июле,
льется душистыми дождями…
Не говорите, вы вздохнули,
спелого лета долго ждали.
Скоро осыплется малина -
пособирать еще неделю.
Век на закате мой недлинный -
думать о вас ли, о себе ли?
Ритм этого стихотворения, его прерывистое дыхание, как у человека на крутом подъёме… может быть, чувств? Вкус чуть привяленной горячим июльским солнцем, готовой осыпаться, а потому самой сладкой малины, кому он не знаком? Жажда отдать свою спелую сладость, пока она не упала на землю, не стала землёй. Зной и нега, и грусть. Ни одного лишнего, случайного слова, ни одной вычурной метафоры, всё горячо, солнечно, чисто и просто… как сама жизнь. И всё в ней – нечаянный дар, всё лучшее, самое дорогое – случайно, ничем не заслужено. Так зачем же оплакивать его, ведь оно могло не прийти, а было так прекрасно.
Нечаянный дар, незаслужен ты мной, не замолен,
с небес не испрошен, но кем-то оставлен
в передней,
где старым пальто наслаждается полчище моли,
и нежность моя - чем бессильнее, тем и победней.
(«Рябиновый сон»).
«Победная нежность». И стало прозрачно в рябиновом сне, и стало прохладно, и остужен горящий рот утешными звуками, и, может быть, вся жизнь была для этих нескольких звуков сладкой гармонии сердца человеческого и горького испытующего нас мира: «я узнала неземное, получив земную рану…» («Неземное»).
Оставив – обрести, увидеть издали, потому что вблизи зрение притупляет привычка, увидеть чутьем, обострённым болью разрыва – и его, и мир божий, впервые увидеть, прощаясь.
Оставив - обрести? Теперь отчаянье
смотреть - вот усыхают русла рек,
и потихоньку, трогательно, тайно
меняется любимый человек.
(«Старый свитер»)
Трогательно видеть, как человек отчуждается от тебя, уходит в мир другой женщины. Даже это трогательно в любимом. И (случайно ли ?) оставляет он старый свитер, который обнимает, утешает, греет.
Стихи, стихи, стихи – о потерянном любимом, о том, как вместе – у костра, в лесу… вместе… вместе…
бенгальской вспышкой истина простая
все лучшее осталось позади
и сладкий снег и елочный автобус
и зимнее сквозящее окно
пропетое давно - теперь попробуй -
припомнить каково на вкус оно
Печаль, горечь, отчаяние? Да, но и утешение, и ликование: что-то обретено взамен, что-то бесценное:
Жемчужин яд во рту - а рот речною створкой.
Попробуй вкус ее холодновато - горький.
(«Ночь ревности»)
любовь моя - устала от бессилья
отчаяннее горше и честней
разметаны ликующие крылья
твои ли по облупленной стене
(«Любовь моя»).
Палитра Галины многоцветна, сочна и ярка. Богата и звукопись её стихов, она увлекается звуками, заговаривает себя, до бормотания, до неразборчивости, понимаемой, скорее, на уровне подсознания, на уровне настроения – от ритма, от музыки, от дыхания стиха. Не всегда, на мой взгляд, это приводит к удаче. Но, когда приводит, хочется повторять эти стихи-заговоры:
Ты в чем -ни в чем ранне-ранено
Не сумеешь правды найти
Почему - чему затуманенный
Взгляд уже в начале пути
Для чего - чего светлы головы
Затянул резиновый дым
Заливай-ливай в горло олово
Ты очнешься страшным седым
Не родить тебя в новом стане -но -
Может глянешь все же назад
Подожди-дожди ранне-ранено
Покидать лазоревый сад
Может быть, сравнение неоправданно, но подобные стихи Галины напоминают мне стихи непросто находящей слова, непросто шедшей в своём творчестве, Аделаиды Герцык, которой восхищалась Марина Цветаева, чьи стихи последних лет были очень высоко оценены Блоком.
Интересны и другие поиски Галины, в частности, её короткие верлибры. Среди них есть, на мой взгляд, интересные находки. Часто это стихи о детях, ведь поэт – женщина:
***
Няня, печенье. - Нельзя.
Няня, хочу автомат. - Не проси.
Папе звоню! - Нет нельзя.
А меня то хоть можно?
***
Ребенок Буратину обнимает,
к рекламе прижимается щекою.
Общается, наверное, бедняга.
***
Его от бабки оторвали
кричал поеду с бабой валей
вагон ту-ту пломбир растает
купила а отдать забыла
Щемящая открытость ребёнка, не успевшего обрасти толстой кожей – защитой в мире взрослых и часто неискренних людей. В нескольких строчках – яркая сценка, мало текста, но много «поэтического воздуха», чувства-мысли.
Верлибры Галины щедры на этот «поэтический воздух»,- невысказанное вслух,- и, самое главное, читая их не испытываешь раздражения, как порой перед опусом, полным таинственных намёков и сравнений, вроде бы, многое подразумевающим, но оставляющим впечатление самовлюблённости автора, видящего только себя, снисходящего к читателю. Нет, они просты той хорошей простотой, под которой глубина.
на скольких вокзалах не выйдешь
и полем идя не устанешь
бревенчатый дом не откроешь
и сколькие жизни пропустишь
***
не жди иди домой
обед в духовке
о боже ливень
новые ботинки
я лучше не поеду
никуда