Я встретил Вас минувшим летом,
по Полю Марсову бродя.
Тогда я мнил себя поэтом,
и, строго вежливость блюдя,
завел беседу о погоде,
и о красотах городских,
и о страдающем народе,
и о законах воровских.
Вы носик морщили, смущаясь,
а я наплёл Вам небылиц,
к плечу интимно прикасаясь -
и Вы на это повелись.
Когда же я прочел стишки Вам,
Вы, окончательно сомлев,
позволили с невинным видом
увлечь Вас в мой убогий хлев.
Где вид из окон на помойку.
А ванна… Ванны вовсе нет.
Я мигом уложил Вас в койку,
пополнив счёт своих побед.
Вы извивались и стонали,
а я сопел, как бурундук.
И Ваши ногти пропахали
всю спину мне, мой милый друг.
К тому ж Вы девкой оказались…
В осьмнадцать лет без пары дней!
Такие, если и остались,
то уж не в Питере, ей-ей.
Живой укор другим мужчинам -
ведь Вы красивы и умны.
И столь податливы, как глина.
Да где ж вы были, пацаны?
И вот, немного отдышавшись
от нашей сладкой суеты,
Вы, как-то сразу засмущавшись,
сказали: «Перейдём на ты».
Вы этим так меня смутили,
что и теперь подавлен я.
Как Вы бестактно поступили,
принцесса юная моя!
Нет трех часов, как мы знакомы,
и вот уж: «Перейдём на ты».
Ведь мы не чудь и не монголы,
ведь мы же люди, не скоты!
Я сам, конечно, не безгрешен.
Во мне пороков – миллион.
Я сноб, и циник, и невежа,
и ловелас, и моветон.
Я соблазнял замужних женщин,
платить налоги не хотел,
и жил с еврейкою, не венчан.
Но ведь всему же есть предел!
Да, нравы низко пали ныне,
и ничего святого нет.
Но сразу так, «на ты»! Увы мне.
Да как же вы могли, мой свет!
И кстати, ногти уберите -
весь исцарапан я уже.
И впредь так громко не вопите:
скребутся кошки на душе.
Вам стыдно. Щёчек цвет пунцовый.
Уж слёзки брызнули из глаз.
Простите мне мой тон суровый,
я не хотел обидеть Вас.
Пусть так недолго я Вас знаю,
и Вам знаком недавно я,
позвольте, я Вас приласкаю,
подруга славная моя.
Я буду Вас любить и нежить
(теперь Вам практика нужна).
Хоть женщин я умею тешить,
мне прежде вежливость важна.
А потому такого слова
как «ты», не смейте говорить.
Давайте лучше еться снова.
Пока на Вы. И не шалить!