РОБЕРТ СЕРВИС
(1874-1958)
ПЕСНЯ ДОБРОВОЛЬНОГО РАБА
Когда окончится длинный день и Хозяин даст мне расчет –
Думаю, в адскую пропасть меня пламя не завлечет.
И поповский рассказ про дорогу в рай, полагаю, тоже брехня;
Надеюсь только, что миг тишины – миг отдыха ждет меня.
На лицо мое грубое посмотри, неловким словам внемли:
Я, Господи, выполнил Твой наказ, трудясь на лоне земли.
Мелких хозяев обслуживал я, чтоб крупными стали они;
Я, поденщик, как пес в канаве умру – мои окончились дни.
Я использовал силу, что дал Ты мне, и ничего не таю:
Шесть десятков лет проработал я, и всё – во славу Твою.
Нынче, Хозяин, я сломлен, согбен, и душат хрипы в груди.
Но всё же я сделал дело свое, строго меня не суди.
Ты знаешь, как часто бывал я глуп, как часто бывал я слаб,
Сколько денег мне дьявол велел просадить на виски, на карты, на баб.
Сколь часто я, как последний дурак, вел себя на долгом веку,
Утехой служа льстецу, подлецу и шлюхиному кошельку.
А потом всё равно возвращался туда, где жернова и кайло,
Я жил трудягой, и потому не было мне тяжело
Ничто, кроме тяжкой работы ума (кто бы мне его одолжил?).
Я, как зверь, тратил зверскую силу свою: как приказывали, так и жил.
Одинокие дни и дороги мои были радости лишены:
Поцелуя любимой я не познал, не изведал ласки жены.
Женщины видеть хотели во мне животное естество,
А я бы на виселицу пошел ради взгляда любви одного.
Обладал я силой двоих мужчин, одичал я в глухом краю.
О, как дорожил бы женщиной я, о, как берег бы семью!
В сотворенном Тобою мире я жил, пусть Тебя и хулил со зла,
Но я прожил жизнь, и по мне она не самой подлой была.
Рабочий, вечно по пояс гол, и уж некуда быть грязней;
Я копал канавы и спал в хлеву, где другой держал бы свиней.
Я прорубался через тайгу, минуя стремнины рек,
Зарывшись в глину, строил дворцы, каких не видал человек;
Я шахты рыл, я дороги стелил среди болотных пучин,
Ибо решителен был я и тверд – мужчина в мире мужчин.
Я, Господи, выполнил Твой наказ, я ныне к Тебе иду, –
За грехи осуждать меня не спеши, но суди меня по труду.
Я, Господи, сделал всё, что мог… До смерти подать рукой.
На Западе гаснет последний свет… Я заслужил Покой.
Перевод с английского Е. Витковского
THE SONG OF THE WAGE-SLAVE
When the long, long day is over, and the Big Boss gives me my pay,
I hope that it won't be hell-fire, as some of the parsons say.
And I hope that it won't be heaven, with some of the parsons I've met –
All I want is just quiet, just to rest and forget.
Look at my face, toil-furrowed; look at my calloused hands;
Master, I've done Thy bidding, wrought in Thy many lands –
Wrought for the little masters, big-bellied they be, and rich;
I've done their desire for a daily hire, and I die like a dog in a ditch.
I have used the strength Thou hast given, Thou knowest I did not shirk;
Threescore years of labor – Thine be the long day's work.
And now, Big Master, I'm broken and bent and twisted and scarred,
But I've held my job, and Thou knowest, and Thou will not judge me hard.
Thou knowest my sins are many, and often I've played the fool –
Whiskey and cards and women, they made me the devil's tool.
I was just like a child with money; I flung it away with a curse,
Feasting a fawning parasite, or glutting a harlot's purse;
Then back to the woods repentant, back to the mill or the mine,
I, the worker of workers, everything in my line.
Everything hard but headwork (I'd no more brains than a kid),
A brute with brute strength to labor, doing as I was bid;
Living in camps with men-folk, a lonely and loveless life;
Never knew kiss of sweetheart, never caress of wife.
A brute with brute strength to labor, and they were so far above –
Yet I'd gladly have gone to the gallows for one little look of Love.
I, with the strength to two men, savage and shy and wild –
Yet how I'd ha' treasured a woman, and the sweet, warm kiss of a child!
Well, 'tis Thy world, and Thou knowest. I blaspheme and my ways be rude;
But I've lived my life as I found it, and I've done my best to be good;
I, the primitive toiler, half naked and grimed to the eyes,
Sweating it deep in their ditches, swining it stark in their styes;
Hurling down forests before me, spanning tumultuous streams;
Down in the ditch building o'er me palaces fairer than dreams;
Boring the rock to the ore-bed, driving the road through the fen,
Resolute, dumb, uncomplaining, a man in a world of men.
Master, I've filled my contract, wrought in Thy many lands;
Not by my sins wilt Thou judge me, but by the work of my hands.
Master, I've done Thy bidding, and the light is low in the west,
And the long, long shift is over. . . Master, I've earned it – Rest.