Я нёс свои стихи, как бомбу, в портфеле,
Как деньги, как груз, как течение - подводную лодку,
Потерявшую в степях Украины своё управление.
Нёс, как завёрнутую в газету селёдку,
Нёс осторожно, осторожнее, чем несут водку.
И меня грызли черви, черви неизбывного сомнения
О том, происходит ли всё понарошку или на самом деле.
Нёс свои тексты, как списки мёртвых неоприходованных душ.
Меня несло ветром, а я нёс свою несусветную чушь.
Я был трезв, я был равнодушен и зол.
Мне жали ботинки, языковые рамки, мой красный камзол.
Меня вели под руки улицы, вели в неведомые мне края и концы,
Вели, как ведут снятых ****ей свежевыбритые юнцы,
Как цыгане ведут на рынок ворованных жеребцов под уздцы.
Я вёл себя тонко, как ведут себя на суде
Натренированные дорогим адвокатом ответчики или истцы.
Я шёл по колено во лжи, по щиколотку в талой воде
И в голове у меня позванивали золоченые бубенцы.
И мне было ни тепло, ни холодно, чуть-чуть не по себе,
Мне было ни смешно, ни грустно, и в моей голове
Позванивали бубенцы, уже упомянутые выше.
Осиротевшие стены плакали об уехавшей крыше,
По углам дома шастали пауки, тараканы и мыши,
И покрывались мохом дрова на траве во дворе.
И если не я, то кто же всё это досконально изучит, опишет,
С антресолей, вытащит душу из пыльной ниши,
Продаст её за полцены дьяволу и уедет скромно
доживать свой век в Константинополе,
Буэнос-Айресе или Париже?
18-19 марта 2002