Дышалось удивительно легко. Морозный воздух не обжигал, а растекался по телу мягким теплом. От любви ли большой или от завораживающего света луны и звезд, а может быть, просто казалось… Но было хорошо-хорошо, как у потрескивающего камина под музыку бабушкиных сказок… Тихая радость. В запахе снега, в блестящих глазах прохожих, в ярких разноцветных витринах. Во всем чувствовалась какая-то загадка.
Маленькая площадь была почти круглой. Шесть улочек лучами снежинки устремлялись из нее в город. Самым примечательным на этой площади был магазин детских игрушек, всегда нарядный, а сейчас, перед праздниками, особенно. Все дети мечтали побывать в нем со своими родителями, поглазеть, разинув рты, на чудеса и унести с собой, трепетно прижимая к груди, кусочек сказки. Иногда эти мечты сбывались, но чаще всего так и оставались мечтами, поскольку многие жители города были весьма не богаты, а попросту, бедны. Но скоро праздник, и даже детям бедняков снились сладкие сны, ведь перед снами все равны. И когда они просыпались, в их сердцах уже жила вера, вера в чудо. Она приносила улыбки в дома, и все берегли ее, как берегут цветы в зимнюю стужу, потому что самое последнее дело терять веру.
Площадь была совсем безлюдной, разве что возле магазина игрушек наблюдалась некая суета. Правда, против обыкновения, посетителями были почти только одни взрослые. Оно и понятно: впереди праздник, а подарок прежде всего должен быть сюрпризом, а уже потом подарком.
Посреди площади стоял Фонарь. Никто не знал, сколько ему лет. Он крепко держался на своей чугунной ноге, которая была так же тверда, как и раньше. Даже самые почтенные и убеленные сединами жители города помнили, как детьми играли возле этого старинного фонаря. Фонарь очень любил, когда возле него играли дети, он любил их искренний смех, а их искренние слезы заставляли обливаться кровью его чугунное сердце. Впрочем, никто не назвал бы его сердце чугунным. Наклонив голову, Фонарь внимательно выслушивал каждого, кто делился с ним своими горестями и бедами, и тот находил утешение в этом внимании и уходил, согретый Настоящим Теплом. У Фонаря был всегда немного грустный и задумчивый взгляд. Казалось, что он погружен в воспоминания, коих у него должно было накопиться немало. Такие фонари называют сказочниками. Они никогда не обделены вниманием. Летом бабочки, а зимой снежинки тянутся к их живительному свету.
Под Фонарем, обнимая колени, сидел мальчик и плакал. Он был завернут в плащ цвета неба с двумя косыми прорезями на спине. Вьющиеся золотистые волосы падали ему на лоб, пряча блеск влажных голубых глаз. Словом, ангел. Впрочем, это и был Ангел. То, что он плакал, не должно удивлять, потому что слезы даны в утешение всем, не только людям. А Ангел был совершенно безутешен. Он всхлипывал, его плечи вздрагивали, и даже Фонарь не мог ему помочь.
Дверь магазина игрушек открылась, и из магазина вышел старик. На его лице не было предпраздничной суеты, а в его руках не было ничего, что могло бы оказаться подарком, даже самого маленького сверточка. Он сделал несколько шагов, чтобы выбраться из плотного потока посетителей магазина, и остановился. Казалось, он ничего не видит и не слышит, настолько отсутствующими были его поза и взгляд. Постояв, старик зачерпнул руками снег и умыл свое покрытое морщинами лицо. Затем вздох-нул и с тоской посмотрел на Фонарь. Он всегда с тоской смотрел на Фонарь. Его тянуло к Фонарю, тянуло так, как мотылька тянет к пламени свечи. Старик чувствовал это и боялся. Как давно, как давно не смел он приблизиться к Фонарю! Но сегодня свет Фонаря был особенно таинственно притягателен, и было не жаль погибнуть, лишь бы соприкоснуться этой тайны. Старик снова вздохнул, снова зачерпнул руками снег, еще раз умыл начавшее гореть от волнения лицо и направился к Фонарю.
Тут он заметил плачущего мальчика. В сердце старика что-то оборвалось, он встал на колени, пытаясь заглянуть мальчику в глаза, и, превозмогая появившуюся от предчувствия чего-то неотвратимого боль, прошептал:
– Что случилось, малыш?
Мальчик перестал плакать, но продолжал сидеть, уткнув голову в колени, и молчал.
– Почему ты плачешь, малыш? Может я могу помочь? Я с радостью, поверь, с радостью!
Мальчик поднял свои влажные глаза и пристально посмотрел на старика. Такой взгляд прожигает насквозь. Словно сто тысяч звезд заглядывают в душу, чтобы узнать, кто ты и что ты делаешь здесь. Старик прошептал почти беззвучно:
– Скажи же что-нибудь! Твои глаза мне кажутся такими знакомыми, но я и представить не могу, где и когда их видел. Я бедный старик, у меня ничего нет, у меня нет родных, у меня нет друзей. В магазин игрушек я захожу только посмотреть, мне некому купить подарок, да и не на что… Но для тебя я сделаю все, малыш! Только не молчи…
– Правда? – юный голос завораживал своей мягкостью и чистотой.
– Да, – старик старался говорить убедительно, – правда! Расскажи мне о себе, расскажи мне, какая беда приключилась с тобой. Вместе мы что-нибудь придумаем, малыш!
Мальчик вытер плащом слезы, уселся поудобнее, посмотрел внимательно на старика и заговорил:
– Много-много лет назад на этой площади был такой же прекрасный вечер, была та же предпраздничная суета возле магазина игрушек, с такой же добротой светил Фонарь. Чуть поодаль весело играли дети, а под Фонарем сидел мальчик, завернутый в рваный плащ, и плакал. Дети не брали его в свою игру, и он чувствовал себя одиноко-одиноко. И тут он услышал незнакомый, но очень родной голос: ”Что случилось, малыш?” Он поднял голову и увидел перед собой светловолосого с голубыми глазами Ангела, который, не оставляя следов, сделал пару шагов и подошел совсем близко. Только мягкий шелест почти неподвижных и как будто светящихся крыльев нарушил тишину. Приветливо улыбнувшись, Ангел повторил свой вопрос. И мальчик рассказал Ангелу, что живет он у своей тетки, которая его не любит и кормит хуже некуда, отчего он очень слаб, слаб настолько, что даже дети не берут его в свои игры, а обзывают и гонят прочь, и только Фонарь не прогоняет его, позволяя тихонько плакать в лучах сказочного света. Тут мальчик замолчал, вздохнул и чуть слышно добавил: "Вот если бы у меня были такие крылья, как у тебя…" "Ты был бы счастлив? – улыбнулся Ангел. – Я могу подарить тебе свои крылья, но только на год, – у мальчика заблестели глаза, – но ровно через год ты должен принести их сюда и вернуть мне. Надеюсь, этого года тебе хватит, чтобы изменить свою жизнь." С этими словами Ангел отдал крылья мальчику и растворился в воздухе. Ангелом был я. И с тех пор я не видел своих крыльев. Каждый год в этот день я сижу под Фонарем и жду, но никто не появляется, и, не в силах больше ждать, я плачу, потому что невыносимо тяжело быть Ангелом Без Крыльев.
Закончив свой рассказ, Ангел взглянул на старика. Тот сидел, закрыв ладонями лицо, и рыдал. Наконец, он посмотрел на мальчика красными от слез глазами и, с трудом выдавливая из себя каждый звук, прошептал:
– Это я… Это я был тем мальчиком.
– Знаю, – спокойно ответил Ангел.
– Твои крылья не принесли мне счастья, – продолжал старик. – Вот они, – и он достал из-за пазухи и протянул Ангелу его крылья. Их было невозможно узнать, настолько облезлыми они были.
– Это мои крылья?! – голубые глаза Ангела мгновенно стали влажными.
– Да, – развел руками старик, – твои крылья. Они не принесли мне счастья. Я поздно понял, что не заслуживал обладать такими крыльями. Они плохо служили мне, потому что я был им плохим хозяином. Любой мой недостойный поступок тут же отражался на них. Стоило мне нагрубить тетке, обидеть соседскую девчонку, подраться с мальчишками или стащить яблок, как крылья становились все более блеклыми и облезлыми. А когда настал день их возвращать, я обнаружил, что их вообще не узнать, они стали совсем не похожи на крылья. Я ужасно перепугался и решил никуда не идти и ничего не отдавать, ведь и отдавать-то было совсем нечего. Как жалко, что я так поздно все понял!
– Мои крылья! – Ангел прижал к груди два огрызка и улыбнулся.
Тут облако снежинок скрыло мальчика, а когда оно растаяло, перед стариком стоял высокий светловолосый Ангел, такой же, как и много-много лет назад. А за его спиной были крылья, сильнее и красивее, чем прежде. Ангел коснулся влажных глаз старика, и слезы сразу высохли. Ангел повернулся и зашагал прочь, словно по невидимой лестнице, поднимаясь в небо.
Наутро на площади обнаружили старика. Он не дышал. На его бледном лице было выражение бесконечного счастья. Посреди зимы пахло летними цветами. А рядом со стариком нашли несколько крупных, поражающих своей чистотой жемчужин. Это были застывшие слезы Фонаря.