Отвлечется на миг от больших мемуаров своих
Полководец лихой, но давно сединой убеленный.
Станет тесно дышать. На мгновенье в ушах у живых
Легкий бравурный марш плавно выльется в марш похоронный.
В молчаливом строю вдруг застынет расстрелянный полк.
Из шеренги немой кто-то глянет сурово и резко.
И закапает кровь со знамен на сверкающий пол,
Каблуками сапог, отшлифованный вами до блеска.
И опять промелькнет бесконечная цепь поездов.
И в теплушках обшарпанных, всеми ветрами продутых,
Унесет безвозвратно промерзших насквозь храбрецов,
В тишине гробовой, в тесноте над буржуйкой согнутых.
Сколько будет еще в довершении к тем, кто убит?!
Я уже на снегу, рикошетом под сердце прошитый.
И мне так хорошо, что в России никто не забыт,
И легко от того, что у нас ничего не забыто.
1988