От жизни той, что бушевала здесь,
От крови той, что здесь рекой лилась,
Что уцелело, что дошло до нас?
Ф.И. Тютчев
* * *
Я купался в слезах взбаламученной Сунжи
Опрокинутой набок взрывною волной,
С мутно-рыжей водой, как из раненой лужи,
Распластавшейся на городской мостовой.
Гарцевали буруны, словно белые кони,
Взбеленясь и задиристо встав на дыбы,
Они в всплеске последней предсмертной агонии
Исчезали смиренно под толщей воды.
Я боролся с потоком, но таяли силы,
Кувыркалась зловеще бескрайняя муть
И звенели струной напряженные жилы,
Разрывая на капли бездонную глубь.
Я ушел тихо в Сунжу, исчезнув навечно,
Погрузившись, как в южную ночь, в темноту,
И поплыли сады росчерком бесконечным
В белом, как под венцом, ненасытном цвету.
* * *
Полумесяц в небо вделся серьгой,
Отколовшись c покосившейся мечети.
Тучи полные холодной водой
Заходили круг, наверное, на третий,
Но все мимо. Нагонял только страх
Толь Иисус, а то ли местный Аллах.
На Кавказе ночь черна, как в аду,
Лобызают горы жуткие шорохи
И лопочут, будто дети в бреду
Новобранцы, не нюхавшие пороха.
Ночь черна до последней строки,
Лишь белеют снежных гор клыки.
* * *
Средь гор безумно тихо и пьяно
И жизнь сбавляет плавно ритм и ход…
Вцепился в твердь южнее Ведено,
Нанизанный на скалы разведвзвод.
Кусали утро злые «калаши»
За предрассветно розовые щеки
И лаем гнали с вековых вершин
Лавин закоченевшие потоки.
Томилась смерть, фаланги желтые скрестив,
Как двоечник у школьного порога
И хрупкими костьми ложилась на пути
Бойцов и их зажмуренного Бога.
Средь гор надежно, как среди друзей.
В кругу изломов и корявых линий,
Здесь разбросаешь тысячу смертей,
Спиной, прижавшись к каменной хребтине.
Здесь воздух чист, но помыслы грязны
И нет в пучине раскаленной брода
И никому нет дела до судьбы
Затихшего навеки разведвзвода.