ЗЕМЛЯНИЧНЫЕ ПОЛЯНЫ FOREVER
Вихрастеньким помпончиком от рыжей лыжной шапочки
Играю в бадминтончик я. Летят с разбега тапочки
В колючие кустарники, довольно характерные
Для среднерусской Африки, с волками да пантерами.
Мурлыкая и тявкая, пускай несутся к проруби,
В зубах – с моими тапками, сигают сверху голуби,
Раззявив клювы грязные, забрызгивая льдышками.
Так лечат плоскоглазие с рефлекторной одышкою.
Курорты африканские в лесостепях Тамбовщины!
Летают мухи шпанские и бьют фонтаны борщные
С зажаркой из дельфинины, копчёными русалками.
Здесь водочка графинова, погода – безосадкова,
Рязанки косопузые влажнеют от смущения,
Квас клёново-арбузовый, воздушны помещения,
Где модное лечение проходит с песней радостной,
Процент больных влечением возможно даже кратный стам.
И пляжи переполнены прилежными влюблёнными.
Насколько же бездонное желанье, столь законное –
В кустах дремучей паприки решать проблемы личные.
Как хорошо, что Африка безумно земляничная
ПЯТНИЦА, 13 (Картинки с зимней выставки)
Я лечу по городу не трусцой резиновой -
Иноходью гордою – в непогоду зимнюю.
Шарф по ветру стелится и снежинки сладкие –
Там, где вера теплится, тают – под лопаткою.
Боты каши манныя просят… шапка - кроличья…
За витрин туманами цены слишком розничны,
Стройные красавицы в декольте фланируют
С лысыми мерзавцами – к кошелькам гарнирами.
О, коктейль безжалостный, Лувр и вальсы венские
Со щенячьей шалостью и тоской вселенскою,
Чопорными лицами в подростковых прыщиках,
Для моей милиции не по зобу пищею,
Шутками солёными, под вино фисташками.
Фри полусалонные только в блёве страшные!
С той же гордой позою, догоняя бороду,
Под руки с морозами я лечу по городу.
Машут бодро лапками, рассчитавшись по трое,
Мужественно гавкая, шавки подворотные,
Лают и не ленятся, прямо кривотолками,
Шерсть космато пенится, а глаза ребёнковы.
Дети – люди жадные, жрут варенье банками,
Смерды безлошадные перед ними ангелы.
Дети алчут зрелища, открывая пошлое,
Странно то, что мир ещё не теряет прошлого.
Вглядываюсь. Стоп, стена! Ледяное жжение.
То – пугаюсь, собственно, сына отражения.
В снежно-звёздном мареве стыло зреет радуга,
Радует – не зарево, пусть пожжёт ненАдолго,
Поисточит душеньку, да чуток останется.
Надо верить в лучшее, а не только в пятницу
ИУДА
Губы бантиком,
Совесть побоку,
Грудь из ватника,
Словно колокол.
Звон отчаянный
Рвётся с воротом.
Что молчание?
Слово – золото!
Путать беса ли
Нет охотников?
Сдать ли кесарю
Сына плотника?
Быть без повода
Злым и вежливым,
Чтобы проводы
Стали нежными,
Смерть пустяшною,
Счастье вечностью,
Тем и страшною,
Что от нечисти?
ПОЛЕВАЯ ПОЧТА
Ключица острая из детства
И нежный взгляд.
Как фотографии у сердца
Дурацки рад.
Окопы вовсе не чужие,
А враг – не дым.
Несли бы ноги, как пружины,
К рукам родным.
И целовали б губы губы
В рябины цвет.
И оттенял загаром грубым
Румянец блед.
И не давал остывшим пальцам
Душой вертеть.
В тоске с разбега б искупался,
Ныряя в смерть.
ЧЕМ ОТЛИЧАЕТСЯ ГОГОЛЬ ОТ СУКИ
На шрамах и увечиях
Учиться жить по-быстрому
Приходится. Измельчены
Все радости до бисера.
Метать в ряды калашные
Их нужно перед свиньями,
Меняя чувства сильные
На слабые бумажные.
Как уследить за стенами?
Их точат наши головы.
Чтоб всё осталось цельное,
Поделим опыт поровну?
Бывает пуля дурою,
А мухоловка липкою.
Работа над ошибками –
За всякой синекурою.
Все грабли обеззублены
Говно давно растоптано,
Матисс исчеркан углями,
Блок роздан мелким оптом и
Забрит Сусанин в рекруты,
Петра взяла падучая.
Вершит победу сущее,
А вещему, знать, некогда.
БАЗЕДКА
Воинственно зарнится горизонт,
Зурной коробит совершенство слуха,
Агата расчленяет Жапризо
На сына, папу и дурного духа.
Угадываю крошечный сюжет,
Бока мехов распахивая дверью,
Качу его яичком Фаберже,
Чем ближе, тем к себе концом острее.
Не ранить душу не хватает сил
Во имя всяких дульсиней тобосских.
Не плачу, не зову, и не проси,
Не слышу я ни крик, ни отголоски.
От страсти лечит свой пенициллин:
В миноре взять безжалостный аккорд ля,
Широким жестом вынуть сердце и
Сужаться до бутылочного горла.