И швец, и жнец и на дуде игрец
по разным сторонам расположились,
посередине неба бубенец
позвякивает на дрожащей жиле.
Один стоит – готовый ткать и ткать
ковер из трав, пахучий, цельнотканый;
как голове на нем отрадно спать,
щеками обретая след чеканный.
Стоит другой - с мерцающей дугой,
с начерченными в воздух волосами,
сам по себе. Секирбашка. Изгой
голимый - даже меж косцами.
У третьей чертыхается межи
властитель головы, прямой и звонкий,
и на коленках пробует сложить
раскрошенную дудку из котомки.