Тянулись прощанья и вязкие споры.
Минуты слипались в одну.
И в поисках света и точки опоры
Он в душу свою заглянул.
Там было темно. И отбросив уловки,
На риск небывалый идя,
Он стал опускаться в неё по верёвке,
Фонариком детским светя.
Пространство её расширялось и длилось.
В нём луч прорезал, как ножом,
Лишь щели. В нем что-то враждебно таилось,
Как в доме уснувшем чужом.
Безрадостны поиска были итоги:
Высвечивал луч по щелям
Вчерашних обид запылённые клоки
И прочий нестоящий хлам.
Ладони слабели. Верёвка качалась,
И начал фонарик мигать.
Душа пустотелая всё не кончалась,
А стоило ль дальше искать?
Секунды звенели вверху, как подковки,
И мысли хлестали, как жгут:
«Замешкайся, только и ждут,
Возьмут - и ножом по верёвке...»
Добычей имея узор паутины,
Он вылез, замёрзший, без сил.
Куда-то блестящие мчались машины.
«Такси! - закричал он, - Такси!»
Запела резина, не чувствуя фальши,
Он дверцу поспешно рванул.
"Куда Вам?" - "Подальше. Как можно подальше».
И галстук, как шов, затянул.