Изнемогая от весенней изжоги, отхаркиваясь мокротами зимы, вновь и вновь пытаясь провалиться сквозь лед подсознания, водишь графитовым коготком по глянцевому стеклу бумаги: бесформенные акварельные чудовища на ходулях лениво ползут по заброшенной свалке, увязая в грязи и обдирая бока о ржавую арматуру. Их неуклюжесть злит до бессилия, вонь от пропитанной пеплом и табаком жижи заглушает обоняние;
А хочется, что бы в изящных изгибах слов нашла приют истома любви, чтобы резные, карельской березы кораблики, инкрустированные янтарной слезой, вспарывали живот океана, нарушая размеренную тишину простора гулом ветра в трепещущих парусах, и шепотом ситца, обнимающего воздушные потоки огненно оранжевыми протуберанцами старомодного женского платья.