…неизбежные перемены, и хочется плакать
от потери и неизвестности, как ребенку,
сделавшему первый шаг за черту детства…
М.С.
Сухое дерево жизни ломается хрупкими веточками клавиш; Вот и банально, как всегда, в такую минуту заходит вкрадчивый гость закатного солнца. Раздраженным пузырем глаза, спрятавшись за тюремную клетку ресниц, ловишь шизофренические лучики; Корни хрустят, как косточки куропатки в медвежьем капкане; А солнце… Светящее, почти длинношеее, такое же, с тремя точками гласных на конце, солнце кипятит бурлящую влагу на глазах.
Иногда можно, сесть в чужие санки: ехать легко, ориентируешься как у себя дома, все знакомо и просто, как пять пальцев. А дома… Дома, у себя на чердаке разгоняешь черные бусины Черных вдов в изгибах дряхлой древесины: жалят пауки, паутина лезет в лицо, кажется, глохнешь в этой прозрачной сетке; Прогнившее дерево пестрит занозами и валится на голые, ободранные, двенадцатилетние коленки; Или любимый дядя, играючи, душит тебя, прижимая подушкой и щекотя до истерического смеха; Куда-то исчезли бемоли и диезы, осталось только белое молоко целых нот, и на стане, как назойливая собеседница, композитор потерял все паузы; Сухая корявая ветка впивается сквозь лямки сандалий между пальцев правой ноги.
А что-то хочется достать из кармана: так, встать утром, надеть штаны, и вот уже в ладони, что-то такое странное, и ты это туда не клал. А может, как в детстве: под елкой лежит именно та игрушка, о которой ты так давно мечтал. Вот только, ты сейчас взрослый, и хочешь найти что-то неожиданное – ведь у тебя уже нет мечты, ты настолько сер, что предпочитаешь неожиданности; Я никогда не мог терпеть растворимый кофе, никогда не убирал в квартире по собственному желанию, не понимал слова «экономить», может, и сейчас я его еще не понял, но в моей нынешней репликации класса Жизнь, я сталкиваюсь с ним непосредственно – больно сталкиваюсь. Что же, нету солнца, будем, есть кисель; На чердаке ты выпачкался смолой, и дома папа тебе за это убьет.
Если хочешь, можно, попробовать сесть в стороне, как сейчас: накинуть на Прокофьева удела, и на санях по искрящемуся снегу черных клавиш полутонов. И еще заставить карандаш копаться в собственном подсознании.
…Солнце последним бронзовым огнем зажгло кору усохшего от старости дерева. Сопки в дали, и цветки вишни.