Шизонд № 1. Трансформация.
К себе прислушаюсь:
дорога в заключение,
Палата широка да желтый коридор
И кто-то в белом,
управляет настроением,
Диагноз вынося как приговор.
Внимательно прослушают признание,
Невидимую нитку подадут
И, заглянув в анамнезы дознания,
Серьезно спросят:
- Значит, Юний Брут?
Прикинувшись, что верю им сердечно,
Покаюсь искренне в предательстве своем,
Как в современном мире быстротечном
Брут возродился в облике моем.
Как предал непосредственное детство,
Потом мечту несбывшейся весны.
Я мимо шел, а рядом по-соседству
Рубили ствол рыдающей сосны.
Я мимо шел, а кто-то тихо плакал,
На помощь звал, но только не меня...
С покосых крыш осенний день закапал,
Тепло друзей в морозы хороня.
Я мимо шел, забыв других печали,
Швыряя чувства как никчемный хлам.
Вдогонку что-то важное кричали,
Не то про смерть, не то про чистоган.
Я мимо шел и как-то незаметно
Мир потерял, оставшись на один
С самим собой.
Признаюсь, было лестно
Вот так стоять среди пустых равнин ,
Где жизнь казалась шуткой бесконечной
Где звездный свет был холоден, но мил.
Тогда я в одиночестве беспечно
В себе самом себя собой убил.
Теперь я Брут.
Оставьте ваши споры.
Решетки с окон падают звеня.
Но краем уха слышу разговоры,
Что можно в Цезаря преобразить меня.
Шизонд № 2. Непричастность.
Было все непонятно мне
В этот странный полночный час:
Стыл оркестр в беззвучном сне,
Упирая на зычный бас,
Засыпая печали дней,
Падал иней и мокрый снег,
Я стоял в стороне ничей
И ругал понапрасну век.
Стыли пальцы в пробелах дел.
Был оркестр монотонно вял.
Белый ангел беззвучно пел
Ораторию про металл.
Добровольно крещенный бес,
По утрам подбривал усы.
...День рождался в муках чудес,
Заглушая в оркестре басы.
Шизонд № 3. Унижение.
В теплом фоне, в сером фоне
Черный вырезан кусок,
Завывает в телефоне
Злой охотничий рожок.
Ветер рвет бумагу в клочья.
Паутина на делах.
От милиции до почты
Все по форме, на ногах:
Ловят черного безумца.
(Сети, холод и гнильё).
Даже горы молча гнутся,
Слыша грозное: - Хамьё!
Свищут пули. Визг и крики.
Но куда же все толпой?
Вот он я, пусть не великий,
Пусть с безумной головой.
Руки скручены до боли.
По зубам мне кто-то: - Гад!
В теплом фоне, в сером фоне
Красный вырезан квадрат.
Шизонд № 4. Безволие.
Проведу линию плавную
От изгибов чувств до ребристости слов
И стану двигаться по ней заправски
Как по дороге скоростной,
Сонным взглядом ротозея
Глазея по сторонам.
Березы зеленью мелькнут в посадках,
Сердце сожмется от скорости.
Подскажет ли регулировщик
Поворот от застойной повседневности
К светлому восторгу счастья,
Любви и окрыленности?
Дорога, прости обгоняющих.
Встречным - прости скорость.
Глупея, лечу под гору,
Вцепившись в орбиту баранки.
О дело тело разума
Разбито пустым расстоянием.
Мысли - рваные.
Впереди: "СТОП",
Черный треугольник на желтом фоне,
И знак "Въезд воспрещен",
Но дорога есть и далее
Для нарушителей и начальства.
Останавливаюсь. Нет нахальства
Переступить через воспитанность
И прилизанное благородство.
Эгоистический ригоризм
Внешне как асфальт,
Под которым земля мягкая
И свободная
Даже в том,
Чтобы провести по ней дорогу
Моей жизни.
Шизонд № 5. Гибель.
Саботажники спасаются бегством
В пышность фраз дипломатических раздумий
И негаданно переплывают реки
Под огнем фугасного напора
Непристойных гаденьких вопросов.
Но до берега смешные доплывают,
Дураками ставшие случайно,
То ли по природному генезу,
То ли по сознательной природе.
Осыпается отлогий серый берег,
Бьет наотмашь горький свет светила,
Но взбирается толпы живая сила
После скомканных в один кулак усилий.
Остановка - мертвое движение,
Уподоблена рождению безволия.
Катит время страстью развлечений
По телам, укрытым мягким илом,
И над бренными останками судачат
Те же слухи. Mobile Perpetuum.
А людские кости небыль гложет,
Разлагаясь саботажем спора.
Шизонд № 6. Молитва.
Ночь выписана черной гуашью.
По лестнице поднимаешься медленно.
Скрипнет уставшая дверь. Медная
Ручка сохранит тепло пальцев.
Голубоватым сиянием возникнешь из ничего,
Бережная в обращении найденного
Неповторимо настоящего счастья.
День уплывет безвозвратно
В небыль небытия и боль памяти.
Пепельный цвет луны
В пепельном свете волос
Ринется в неизгладимую непередаваемость.
Стул, отодвинутый, сохранит позу
И проявятся шаги размышлений
Как размышления шагов.
Много миллионный город зашумит
Потусторонней невзрачностью
Сумасшедшего мира,
Голубое сияние тела теплом разольется
В комнате, произнесенных словах и буквах.
Прикосновения разрушат эфимерность,
Туман нежности прогнется
И затрепещет потерей памяти,
Трепетом боли и восторга.
Свернувшись змейкой,
На белом подоконнике воспоминаний,
Станет греться под взглядом моим
Зеленый пояс пальто.
Да в руках верности
Навечная свершенность
Есть и останется
Единственным заклинанием заклинаний.
Шизонд № 7. Движение.
Сами ли падаем в землю,
Силой ли давят болезни,
Только, слезами умывшись,
Вновь возрождается гений
Из возбужденных порывов
К вечному празднику жизни,
К страху потери и смерти,
К боли и чуду рождаться
В каждом цветке сновидений,
В каждом глотке небосвода,
В каждой улыбки страха,
В каждом разбеге счастья
И горя, и горя, и горя.
Кто вы, пришедшие позже,
Что вы о нас пропоете?
Чувства - они огрубели
От приближения завтра
И переброски столетий,
Личностей и монополий
Из лабиринта историй
В пропасть грядущего счастья
И горя, и горя, и горя.
Счастью опять подниматься
Огненным диском светила,
Трескаясь болью в фарфоре
Ночи, печали и грусти.
Ливням опять подытожить
Старые надобно песни.
Тянемся к свету и знаем:
Страждущим душам покорно
Неумолимое счастье
И горе, и горе, и горе.
Шизонд № 8. Рабство.
Станет ли радость общей
Чашей прозрачного неба?
Ты ли в разлуке стынешь,
Требуя в помощь друга?
Руки протянуты в славу.
Но половинками суток,
Скрыта в коробке печали
Общая радость счастья.
Нечто, вливается в алость
Сгустков заката и крови.
Меркнет в пустом бессилие
Жажда разрушить безволие.
Тянемся к тучным бомбам -
Рушим и мир и хаос.
И на развалинах пепла,
Электризованы светом,
Быстро крепчают печали
Под оболочками лести.
-Временные причуды! -
Тешим себя надеждой.
Там за пустыней желтой
В листьях и соках лета
Селится пряный запах
Не ворошенного сена
Да паутины прозрачность
Связана легким восторгом
С неосязаемой жизнью
Чуда любви желаний.
Только б разрушить стены,
Только б ворваться в свободу,
Падая или взлетая,
Жертвуя или тираня,
Гордо упрятав в добыче
Жаждущий клюв вознесения.
И восторгаться до страха
Ужасом взглядов лежащих.
Будем ли вместе, не будем
( Гамлетовское - Соломону),
Только за купол неба
Выставлю голову в пропасть
И наслаждаюсь безумством
Завтрашнего совершенства.
Шизонд № 9. Мытарство.
Снег каракульный
караулит час
Поджидая нас.
Век накаркает
ненароком рок
В поворот идей.
Вольно снег идет.
Снег всегда ничей.
Вязнет старый след,
воротник промок.
Мы вступаем в снег
словно в белый мох.
На губах парит облачком вопрос:
Отчего на снег у тепла запрос?
Почему бельмо у ночи в глазах?
Холодком вопрос
стынет на губах.
................................
Падал белый снег.
Был замучен смех.
Первозданный грех
Разделен на всех.
Шизонд № 10. Круг.
Трущобы падают в названия,
Как опадают ожерелья
Прозрачных листьев.
Огрубели
Они по осени.
На землю,
Вдруг тяжесть ощутив, слетают.
Трущобы падают в названия.
Стою о монолитной вехи,
Воздвигнутой во славу века.
И кепка словно лист слетает,
И, задирая нос под солнцем,
Дышу забытыми стихами,
И озабочено взираю
На монолитные бетоны.
Трущобы падают в названия.
Но у поверхности всезнания,
Бесцеремонно проникаю
В квартиры душ.
Там за стеною
Дышу одним и тем же взглядом,
В одном и том же кресле мерзну,
Одним и тем же разворотом
Газеты, книги ли, журнала
Скрываю лик, глаза смыкаю,
И вытянув смешные пальцы,
В один и тот же холодильник,
В огромный холодильник славы,
Небрежно убираю масло
В стандартной, хрупкой упаковке.
Трущобы падают в названия.
О, скука, ты ли околеешь
В бездумном трепете везения?
А обреченное прозрение
Нам выдаст радость небоязни
Увязнуть в звоне первозданном
И обновлении всезнанья.
Трущобы падают в названия.
У поездов хвосты зелены,
А самолеты те хвостаты.
Трущобы падают в сравнения,
Трущобы падают в названия.
Но продается фарш готовы.
Смешна банальность мясорубки.
И взмахом резким изменяет
Искусный дирижер звучанье
Разноголосого оркестра;
И постовой, подбросив руку,
В белесой матовой перчатке,
Застопорит поток движений,
Чтобы аварию бездумных
Предотвратить.
Хвала перчатке!
Хвала прямым нержавым рельсам!
Трущобы падают в названия,
В которых скрыты отголоски
Великобожьих устремлений -
В них восклицательные знаки
Венчают царскую корону,
Но изгибаются, сияя
Очками в лучшей позолоте.
Трущобы падают в названия.
И оседает на дорогах
Пустая пыль забытой славы.
И прикрывается асфальтом
Тоска не встреченного чуда.
И в жестком воздухе вагона,
За пластиком былых свершений
Рождается печаль к свободе.
Но эти призрачные мысли
Так уподоблены трущобам,
Что те, не выдержав сравнений,
Смеются громко, потешаясь,
И гордо падают в названия.
Шизонд № 11. Нравоучение.
Вылетая, слова цепляли
Кончик носа, отвисшего в грусти.
А по просекам шевелюры,
Покороблено двигались мысли,
Спотыкаясь в печали морщин.
Шизонд № 12. Бред.
О тебе мысль:
Давно (два дня) не встречались,
Разве в этих двух днях смысл
Есть какой-нибудь?
Причалил
Я, верно, не к той пристани.
Пристань - как пристань. На сваях.
И, верно, на столах белые простыни
Были залиты вином нечаянно.
Это печальный смех
Из сонных глаз брызжет.
Темно за окном. В глазах моих
Не скоро рассвет забрезжит,
Симфоний не скоро мой вздох
Грянет в мир новоденский.
Старый день - сдох,
А новый еще неденский
В пеленках ночи черноватой,
Крикливой шумом шин,
Машин и трамваев,
Что спать спешат в гаражи и сараи
Или бездомно под окна квартир.
Машины-жуки насаждают
Улиц городской эфир,
Чертя асфальтовые дуги
Шинами резиново-узорчатыми.
...Плывут кругом круги разноцветные.
Перед глазами и в ушах шум кругов.
Кругом круги: то квадратные,
То рваные, по прямые.
В них корчатся медузы медленно
И медиально делятся на квадраты.
Упрямые и квадратные - медузы дельные,
Медузы - круглые,
Медузы - угловатые.
Медузы нагловатые в ряды строятся,
Круг за квадратом, квадрат за кругом,
Словно в мозаике спариваются
В бешеном пространстве жизни.
...Черты мозаичные выплывают
Из сборища кругло-квадратных медуз.
Перед глазами моими
Бровей твоих арочные дуги.
Сотни пространственных дуг.
Тысячи пурпурно-теплых губ
Шепчут: - Мой!, - в разнобое алеющем.
Зрачки, что овалы чернеющих труб,
Взглядом пронзают греющим.
...Образ в тумане тлеющем Уполз.
Круги и квадраты медуз остались
С щупальцами шевелящимися.
...Глаза накрепко сжимаю
Со стоном щемящим.
Лоб, щеки, сухие губы
Пальцами касаюсь дрожащими.
Тру.
Взрываю веки.
В глаза - свет
Плещется из окна алого.
В небыли жив бред.
Сгинуло видение бывалое.
Шизонд № 13. Балалайка.
Я посторонний, потусторонний -
Пальцы макаронами.
Вдали и рядом обвешан взглядами,
Как ржавыми коронами.
Бьются слова вокруг
В звоне литавр рыже -медных.
Я погружаюсь в трясину рук
Верно и медленно.
На фразы - мода:
Фасончики с оборочкой,
Думаем: - Морда!, -
Говорим: - Милый мой, Боречка! -
За глаза корим славою недоброю,
Рядышком боготворим
Как бабенку дородную.
И под какофонию слов
Врагу: - Будь здоров! -
Балалайка, балалайка
Поиграй-ка как орган.
А по струнам и по трубам:
- Все обман, обман, обман.
Думая наискосок, плачемся в манишку.
Пишем под поэтиков собственные книжки.
А когда не пишется и не говориться -
От безделья пыжимся: - Ох, что тут твориться! -
Но снаружи во весь рот
( Бороздой по целине )
Смех для всех.
Эх, не грех...
Я бы всех...
Жаль, что мне...
Нервозность на серьезность
Повышается в цене.
А платить не хочется -
Отняли копеечку.
...У соседа дома есть
Новая скамеечка...
Что за жизнь - идиллия,
Как идеология.
Говорим: - Иди-ка, ты... -
Балалайка, балалайка -
Струны ходят ходуном.
Даже Майка, прелесть Майка
Превратилась в тряпок ком.
'Золотая середина', -
Вот теперь святой девиз.
Середина в середине
И не нужен верх и низ.
- Ну, а крайность? -
- Крайность?! Детка,
Вы наивны и глупы. -
Я стою на тонкой льдине,
А вокруг меня плоты.
Рухну в воду - тело в брызги,
- Помощь? - К черту! Не нужна...
Балалайка стонет в спины
У могильного холма.
Шизонд № 14. Раздвоенность.
Меня сразу несколько:
Четверо, трое, двое.
Веком нашим
Раздвоен, растроен, расчетверен.
Лучше быть четвертованным,
Чем терпеть такое.
Баобабом расколотым
Легче стать в бурелом.
Бильярдным шаром
По планете метаться.
Я как Гамлет раздвоен:
- Быть иль не быть ? -
Я как тело и пепел
Во время кремации.
Я раздвоен
как воин
При команде: - Убить! -
Я раздвоен как сутки,
Как громы и грозы,
Я раздвоен как сучья
В пьяных глазах.
Но меняя мечты
На прозрачные грезы,
Я ищу себя цельного
В городах и лесах.
По кускам собираю
Раздробленность чувства
И небрежно сжигаю
Мосты за спиной...
Трудно быть без тебя
Геркулесово-чутким,
Лучше карлико - нежным,
Но только с тобой.
Шизонд № 15. Меланхолия.
Ощущение нереальности
Непричастности к бытию.
Погибаю в душевной алчности
У сердечности на краю.
Прикасаясь обманом призрачным,
Мир рисуется предо мной
И от этой враждебной близости
Веет пепельной сединой.
Закрываю глаза и падаю
Во все стороны, вниз и вверх,
Перепутав великое с падалью,
Непорочность считая за грех.
Непонятное вдруг нахлынется
Дуновением холодка.
В что-то липкое криком вклинится
Побледневшая с дрожью рука.
В ночь упругую тело вломится,
В струны мышц ударяет мозг.
Серый берег, качаясь вложится
В бесконечно холодный мост.
Я уйду в окружении призрачном.
Не себя, а других любя,
За спиною слепые прихвостни
Небо черное голубят.
Шизонд № 16. Дверь.
Там за стеною, там за стеною
Царство красок и звуков.
Бьется о купол неба Вечность жизни.
И руки Нежно-прозрачным светом
У перламутра взгляда
Вместе с багровым солнцем
Держат на привязи Землю.
Там за стеною, там за стеною
Явь не мечты - свободы
Обворожительно тает
В чутком этюде чуда.
Ласковым взглядом тленье
Перерождается в трепет
Линий, мазков и клавиш
С пальцами чувства и духа.
Там за стеною, там за стеною
Мною потерянный остров
В желтом песочном разливе
Тянется в синем просторе
К суше, цветам и цветенью.
Дуги бровей изумленных
Чайкой взлетают к звездам,
Призрачный мир наблюдая.
Здесь пред стеною, здесь пред стеною
К ручке холодной и медной,
Пальцами грубо касаясь,
Жду отрешения прозы.
Дверь! За порогом - небыль.
В былях - слезы улыбок.
И, удаляясь, маячат
В призрачном свете взгляды
Там за стеною.
Шизонд № 17. Гадание.
Карты бросишь из колоды
В полированность стола.
Что для сердца?
Что для моды?
Где удача?
Где хула?
Одиноко напряженность
Напророчит черный треф.
Что для жизни умудренность?
Что в поступках явный грех?
И в улыбке глупой дамы
Моны Лизы вечный взгляд.
Что для счастья?
Что для драмы?
Что для голого наряд?
Упокоишься ли прахом?
Успокоишь ли себя?
Что для истин станет крахом?
Что погубишь не любя?
Что забыто умиленно
В ярком золоте наград?
Что рожаешь умудрено:
Панегирики ли мат?
Три по три и снова так же.
Замирая, не дыша.
Что бесценно?
Что продажно?
В чем покоится душа?
...Так тасуя и гадая,
От рождений до могил
Что от черта?
Что от рая?
Правда-карта, помоги.
Шизонд № 18. Старость.
Мельницу любви и лета
уготовили на слом.
Беспощаден, безответен, бесконечен
дождь и рок.
Глупый ветер беспризорно
негодует за углом
И зима стоит в лохмотьях,
в шляпе серого сукна.
В покоробленной жестянке на земле
у грязных ног
Две случайные монеты
безразличного тепла.
Шизонд № 19. Притяжение.
Глаза мои -
полушария небес.
Руки мои -
реки материков
С пальцами трав и деревьев.
Дыхание мое -
дуновение ветров
И морских утренних приливов.
Память моя -
звезды в бесконечности,
Где забвения быть не может.
Нежность моя -
стремительный полет птицы:
Сброшу легкое перо,
Которое кружится и кружится
В прозрачном воздухе
И еле ощутимо прикасается
К твоем голубым ладоням.
Шизонд № 20. Порок.
Трон низвергнут давно.
Он ржавеет в дождях и закатах
В самом дальнем углу
самой грязной из свалок веков.
Только совесть моя
и чувства все в старых заплатах,
И морщинисто сердце,
словно руки седых стариков.
Стоном стон усмирен.
Как ребенок к игрушке блестящей
Я тянусь по утрам
к новым вздохам, делам и словам,
И стремление жить
несерьезным порывом звенящим
Проста так никогда
ни за что никому не отдам.
Спите мысли мои:
не настала пора пробуждений,
Не взошло ваше солнце
над еще не согретой землей.
Я не близок делам
и далек от великих стремлений
Перестроить себя,
а затем и планету собой.
Спите руки мои:
ваши пальцы устали в безделье.
Реки слез холодят
перламутровый отблеск лица.
Нет, еще не настала
святая пора новоселей,
Нет еще не убрали
вышибал от ворот и крыльца.
Ночь светило рожает
одиноко, с трудом и со стоном,
И болезненно кровью
заливает синюшность небес.
Я один на один
перед старым заржавленным троном,
Где на спинке его,
усмехаясь кривляется бес.
(1975)