…Медленно расстегнул и снял рубашку, стоя спиной к Юле, но догадываясь, что она наблюдает за моими действиями, видит, что я неплохо скроен. Загорелое тело, широкие плечи. Снимая брюки, обнажил крепкие ноги. Расправил указанную кровать, стоящую по диагонали от так манящего ложа Юли, и лег.
- Что-то мне холодно, - сказал я, ощутив соприкосновение прохладной простыни с разгоряченным телом.
- Укройся вторым одеялом.
Укрылся.
- Мне все равно холодно.
- Отстань. Я сплю.
- Можно к тебе?
- Нет!
Но это «нет» в моем восприятии звучало скорее как «да». «Смелее, - подстегивал себя я, - если она позволила тебе то, что позволила, не останавливайся, иди до конца. Остановишься, сам виноват будешь…»
Вздохнув, Юля пустила меня под свое одеяло. Теплое, волнующее тело. Мои руки стали обследовать новый «ландшафт». Губы, начиная с робкого поцелуя в щеку, осмелев, коснулись ее губ. Вначале Юля отстранялась, отворачивалась. Но мы лежали рядом, и я знал, что ночь длинна, что отступать Юле некуда – стена, а здесь, с краю, я, жаждущий ее, ласкающий ее..
Целовать я любил, находя в этом нечто, трудно передаваемое словами. Иногда достаточно поцелуя, чтобы закружилась голова, забылось все кроме любви, желаний, трепета сердца.
Юля почти обнажена. Лишь белые трусики, ее последний защитный рубеж, пока скрывает то, ради чего, с гитарой наперевес, я ворвался весенним ураганом в комнату молодой женщины. Я целую розовые даже в ночи сосочки Юли. Возможно, розовыми они мне кажутся от полноты счастья, когда все в розовом свете. Увлекательное занятие вдруг опять стать «младенцем» и с жадностью сосать не обремененную пока молоком грудь женщины. Красивую, еще упругую грудь не рожавшей женщины.
В конце-концов, насладившись воображаемым молоком, я перешел к взятию последнего бастиона.
- Все, уходи! – сердилась шутя Юля.
- Ну, Юля…
- Уходи! Что ты себе позволяешь? Я даже имени твоего не знаю.
Я назвал свое имя.
- Антон, прошу, оставь меня…Не сегодня, ладно?..
- Я не могу тебя оставить, ты же знаешь.
- У тебя все равно ничего не получится!
Это был вызов, на который я ответил действием. И белые трусики Юли слетели сначала с одной, затем с другой ноги. Их и надевают так, сначала на одну, затем на другую ногу. А здесь – обратный процесс. И, открою свой маленький секрет – не знал ничего увлекательнее момента стягивания, расстегивания. Пока она в трусиках, все еще под вопросом, когда же ты одержишь эту промежуточную, но решающею победу, вопрос почти решен. Дальше – дело техники. Прием не сложный. Вначале просто предлагаешь: «Солнышко, раздвинь ножки…» Но «солнышко» хмурится. Оно слегка обижено применением против него грубой физической силы.
- Все, больше ты ничего не добьешься!
- Посмотрим, - вызовом же отвечаю я.
Она сопротивляется, ускользает как рыба. Возможно, действительно, Юля по гороскопу Рыба. Не праздновали мы с ней ее дня рождения.
А прием, действительно, простой. Опишу, используя плотницкую терминологию. Своим коленом наподобие клина вклиниваешься между ее ног. Затем, как рычагом, увеличиваешь зазор. Азарт борьбы. Спорт. Как говаривали острословы, самый лучший вид спорта – это борьба под одеялом. Побеждает в спорте сильнейший. Сильный пол. Слабый уступает.
Но Юля не сдавалась. Она, что называется, вымотала мне всю душу. Я пыхтел как паровоз. Ни первая, ни вторая попытки результата не дали. Юля смотрела на меня победительницей.
- Ну что? – спросила она, тяжело дыша и улыбаясь.
- Уф! Отдохну пять минут. На рассвете ты будешь моей!
- Нет! Никогда!
Для того и дается, видимо, третья попытка спортсмену, чтобы все же смог выявить свой внутренний потенциал.
На рассвете Юля, уставшая и податливая, расслабила мышцы ног. У меня оставалось немного сил, чтобы овладеть ситуацией. Я, успевший загореть, хорошо контрастировал с ее белым телом.
- Ну что, добился своего? – вяло помогая мне, спросила Юля, немного сердясь и улыбаясь.
25.05.98