И дожил я до пасмурных седин,
Своей судьбы не очень господин,
Сознания неловкий исполнитель,
Среди калмыков — некий кабардин, -
Тунгусы, вы меня не извините ль?
А что я был, и что я в пищу брал,
Коль в ужасе средь клеточных мембран
Я калий пил и грыз подсобный кальций,
И в брак вступал, и, склонный к тем добрам,
Усаживался в должность постояльца?
И темен был, хотя в просвете рус,
И храбрым был, когда я не был трус,
И щедрым был, вербуясь в ставке жадин,
Накладен всем, я жизнь мотал на ус,
Когда не брился. — Да, я был всеяден!
И умер я ни за что, ни про что,
В холодную улегся без пальто -
Не Родину, а вечности предбанник, -
Просеянный как бы сквозь решето
На небо, но вне жен уже и нянек.
И умер я. Когда б не умер я
Среди разлук, любовей и вранья
И прочей зряшной радости на свете,
О, как бы я чужим вошел в братья?
И как достиг бы совершеннолетья?