Я знал всегда, что он уникальный, мой дед. С детства приходят обрывки воспоминаний, запахов, ощущений. Печально и гордо, они проходят сквозь меня, разрушая привычный ход событий и непрерывность моего выстроенного мира.
… - Деда, деда, смотли, какую гусеницу я на капусте взял! - это я, только маленький, двух лет отроду, семеню своими пухлыми ножками к тому, от кого вечно пахнет табаком, травами и лесом.
- Осторожно, Димитрий, не повреди ей, она же живая. Глянь как извивается. Так, кто это у нас здесь? - задумчиво тянет он, разглядывая гусеницу, пристроившуюся на моей ладошке, - ага, шоколадница, давай-ка, отнесем ее в-о-о-н туда… И в этом он весь, мой дед.
Все было у него живым, наполненным жизнью и волей. Он всегда повторял, что неважно кто, хоть мох, хоть заяц, хоть человек, все живут по законам жизни и вселенной. Над ним, конечно же смеялись, но он только совершенно невозмутимо ухмылялся себе в усы, и уходил куда-то. Он всегда уходил куда-то, но никто не знал куда. …
- Димитрий! Пойдем со мной в лес? - зовет он меня.
- Нет уж дед, от тебя воняет как… ну, вобщем, не могу, - взрослые уже научили меня к тринадцати годам, что такой гадостью дышать невозможно. До этого я как-то не замечал, что он вонючий, этот запах. Неприятный - да, но не вонючий. А в то время я уже наслушался соседей, что, мол, так просто нельзя. А дело было вот в чем. Дед научился готовить какой- то настой, основанный на скипидаре, и куда входило множество разных компонентов. И от него воняло так, что не только комары и мошкара близко не подлетали, а шарахались люди и звери. Так он этот раствор, себе на голову брызгал перед походом в лес, но зато - говорил - ни одна тварь не куснет. Только молодая волчица всегда ходила с ним. Ну да, она привыкла должно быть… Дед подобрал совсем еще молочного волчонка. Волчицу убили, волчат увезли куда то, а эта вот спряталась - в пень залезла в расщелину. Там-то ее дед и сыскал, принес в дом и начал выхаживать. Три дня просто в воде отмачивал, пить не давал, говорил, что через кожу должна напитаться. И постепенно стала она на ноги вставать, такая смешная была, передом ходить не могла, только задом или боком - голова перевешивала. Тявкала, возилась чего-то. Но потом малышка выросла и стала даже очень грациозно лапы переставлять…Постепенно все дальше уходила в лес. Но неизменно возвращалась и смотрела с обожанием на деда своими желтыми глазами, а когда с ней отправлялся дед, то аж повизгивала от удовольствия, словно щенок неразумный. А люди, конечно, осуждали за глаза такое его поведение. Волк в деревне, это ж надо! Но как хворь какая или что, так сразу к моему деду. А ходили к нему со всей округи, даже из города приезжали. Он деловито осматривал пациента, потом доставал мешочек с табаком, который сам и выращивал, раскуривал трубку…и начинал читать заклинания или что- то монотонно петь. Доставал какую нужно траву и делал отвар… Дальше меня всегда выгоняли. Иногда из дома доносились страшные крики или вой пациентов, а когда выходили после сеанса, взгляд, у всех как у одного, был безмятежен, лицо спокойно… Постепенно меня захлестнуло его Знание. Даже несмотря на мнение людей. Но дед был единственным кто был по настоящему живым, всегда полон оптимизма и энергии. Он всегда был чем- то увлечен, все ему было интересно, будто впервые увидел. Он ловил чудо в каждом событии, в каждом новом дне. Я стал с ним ходить в лес, изучал травы и на голову поливал "фирменный" раствор деда. И действительно, ни одна тварь не приближалась, даже не жужжала над ухом. Мне казалось, что пока он рядом - все хорошо, все получится. Дед научил меня специальным упражнениям - что бы силы не лишиться - говорил он… День, когда он ушел, помню как сейчас. …
-Димитрий! - слышу зов. Я со всех ног бросился к нему, мне уже 16 лет и я просто уже балдел от своего деда. Он все знает, все умеет и ни на чем не настаивает, потому, как Воля человека превыше всего, любил он повторять. Только само понятие воли у него не как у всех, а это тот стержень, что держит нашу жизнь и дает понимание мира, если не заглушать ее конечно, а развивать и слышать ее зов. Так, вот, подбегаю я к нему, а он печально так смотрит на меня своими синими глазами из-под кустистых бровей, между коими напряженная морщинка. Никогда его не видел таким. Так он мне и запомнился ярче всего. Подул ветер и отросшие волосы, еще темные с проседью, освободили его лицо, яркие глаза, загорелая кожа и не было там место старости. Он мне сказал, что ему пора уходить в последнее путешествие. Я ему не поверил, стал клянчить взять его с собой. Дед, как-то грустно усмехнулся, сказал, что рано мне еще туда, не готов.
- Но куда, туда? - воскликнул я в порыве мне непонятном, а сердце сжалось в тревоге и в нежелании в этом участвовать. О Боже, как мне хотелось, что бы это был лишь сон. Я ни-че-го не мог изменить!
- Пора мне уходить, время пришло - повторил он и так посмотрел в самое нутро меня, что по спине побежали мурашки. Внезапно я с очевидностью понял, что это все. Конец нашей жизни, уклада, надежд и знаний, которые дед давал мне. Так он говорит "прощай". Самое плохое это то, что я не мог вымолвить ни слова. Бессилие рваной тяжестью набросило на мое плечи сутулость, когда я понял, что это все не понарошку. Глупое слово, детское, но насколько точно отразило то, что происходило во дворе нашего двора.
- Не переживай, - мягко произнес он, - ты мне уже все сказал глазами. И ушел под моросящим дождем, в серость леса, рядом бежала его верная волчица, и мне вдруг стало завидно. Что она, а не я…завидно и очень больно. Я сделал два неуверенных шага, но понял, что не могу, не в состоянии ни остановить его, ни пойти с ним, куда бы он ни отправлялся. Слезы бессилия и боли от потери потекли по щекам, размывая его еще видневшийся силуэт. Через пару месяцев мы переехали в город. Помню свои первые впечатления от городской квартиры. Меня поразило более всего, что все такое нарядное. Плита белоснежная, холодильник тоже, большие окна дают много света. Все яркое, насыщенное, но какое то стационарное, что ли, без души. И очень громкое. Постоянный гул за окном. Все чужое, даже какое то чужеродное. Но постепенно привык, человек ведь ко всему привыкает. Но все же я каждую свободную минуту еду в деревню и брожу по лесам. Иногда я вижу обрывки прошлого, иногда я понимаю, что это настоящие. А иногда, но совсем редко я вижу деда, с его волчицей. Мы разговариваем, но он внезапно растворяется куда-то… Куда и откуда, я совершенно не мыслю, но эти короткие встречи дают очень многое. Они наполняют меня. Возможно я, когда нибудь смогу идти своим путем, без деда. Возможно, я смогу проводить с ним больше времени. Не знаю… Но знаю точно, что я перееду жить сюда, в мою деревню.