Играя в дартс, я представляю сердце Лилии Брик
И с наслаждением в самую сердцевину втыкаю дротики.
Мне как-то сказали, что у меня точно такой же ротик, и
Я тут же по-скорпионьи оскалилась: гляньте-ка, что внутри.
Каждый день пересадка на Маяковку с Восстания щекочет ноздри:
Тонкий запах вечности просачивается сквозь мозаичный профиль.
На Голгофе одни писают кипятком на кафель, другие вкушают кофе,
А третьи возносятся, получив на руки позолоченные козыри.
Каждый, кто пишет, выдает свой текст на поруки, в идеале - идет по рукам.
Каждый, кто пишет, проституирует, несмотря на то, что даже спит в пуританской позе.
Перевернутая страница крышкой гроба отправляет текст почивать в бозе,
Предлагая своего сиамского клона как толмача в ралли по девяти кругам.
…Мы с моим соседом по койке, похожим на Маяковского, так любились в жару,
Что в моем пупке собиралась влага – грустный павлиний глаз,
И эту редкую бабочку – сокровище Сезама – пронизывала игла:
Мне Кощей прививал бессмертие и надеялся, что умру.
Но мои каждодневные пересадки научили меня одному:
Научили меня ненавидеть штукатурку, мрамор и сталь.
Я, наверное, не доживу, как Гамсун, до ста,
Но свой целлюлозно-бумажный мирок за архимедов рычаг подниму,
Поиграю им в яблочный спас и с ветки, как с полки, сниму.
На, это моя первая и последняя книга, листай!
6 августа 2004г