_ _ _
С гор Кавказских спустясь, к морю тёплый приблизился фронт,
шторм, гремевший два дня, лёг на дно, успокоился, умер.
Как столетья назад, в синем мареве нежится понт
в равномерном своём, глаз и ухо ласкающем шуме.
Две волны, как две рифмы, на гальку одна за одной
набегают и шепчут античным гомеровским слогом,
как ахейцы на Трою идти собирались войной,
и какою нескорой обратно была их дорога.
Годы жизни Гомера - они далеки и близки.
При желании можно (а разум того и желает)
распознать в принесённом приливом обломке доски
часть изгнившей галеры (и флота) царя Менелая.
За чертой горизонта - пространство другое. И там,
за простором великим, за гладью сверкающей всею
есть местечко в Тавриде, откуда узрел Мандельштам
полотно парусов корабля самого Одиссея.
Там ему наливала нескучная женщина мёд:
("Мы совсем не скучаем..." - и через плечо поглядела")
Ну а здесь молодая армянка по пляжу идёт,
предлагая ленивому люду вино и чурчхелу.
Море дышит покоем. Над ним проплывают века,
растворяя в себе поколения нас, человеков.
На его берегах, под покровом камней и песка
сохранились следы пребывания римлян и греков.
По закону веков море спрячет и наши следы
здесь, под спудом воды, в этой каменно-галечной груде.
Но пока возлежим, аки греки, у самой воды,
мы о том горевать, а тем более плакать, - не будем...