...И ты любил меня так безнадежно,
Как будто в мире не осталось лета
Адель Д. (c)
Купает Купальница листики в каплях росы,
Из трав луговых лишь она избежала косы,
Она, распускаясь в ночи на Ивана Купала,
Молила, чтоб жало Шмеля её растерзало.
Прохладным малиновым утром из солнечных врат
Летит с нетерпением Шмель на её аромат.
Купальница тянет тепло своих сливочных губ
И шёпотом просит, чтоб был он с ней нежен и груб.
Раскрыв лепестков светло-жёлтый, тончайший батист,
Цветок в своей страсти невинен, наивен и чист.
Садится искусным наездником Шмель на цветок,
Легко погрузив в неё острый, как нож, хоботок.
Жужжа, он танцует ритмичный и плавный фокстрот,
Целуя, кусая, терзая израненный рот.
Неровно несётся неверный, нагой карнавал.
Как он лепестки её крыльями нежно ласкал!
С каким упоением пил он божественный сок!
Как будто предвидя печальный, простой эпилог.
Цветок, словно чашу, до самого дна осушив,
Поймёт ненароком, что страсть и любовь - это миф,
До капли последней выпив душистый нектар,
Шмель вдруг понимает, что сам безобразен и стар,
И шуба его полосата, мохната, пестра…
Мне так очевидно, что ей он желает добра…
Ведь он улетит, не стряхнув ароматной пыльцы,
Роняет Купальница вслед ему капли росы…