- К заутрене будем?
- Бог ведает, барин:
Туман да болото, не видно дороги.
Поспал бы…
- Не спится мне. Сердце в тревоге…
- Не спится? Ну что же, давай погутарим.
- Ты шутишь! О чём говорить нам с тобою?
Что смыслишь ты, лапотник, в бедах державы?
- Хомут ещё крепок, да оси-то ржавы.
- Но конь-то горяч!
- Да тяжел с перепою.
- Шалишь, мужичина: жеребчик-то справный!
- Жеребчик-то справный, да рваные вожжи.
- Крамольно глаголешь!
- Помилуй мя, боже…
За правду крамольную ноздри-то рваны…
- Ах, Ваня, что правда?. Красива далече,
Да вкус её горше полынной настойки.
- Ништо, мы к настойкам с рождения стойки.
А на душу примешь – и, кажется, легче.
- Ах, Ваня, окрестно всё сиро да пресно:
Ухабы всё чаще, болота всё пуще!
Не стать ли?
- Дорогу осилит идущий,
А прочие способы нам неизвестны…
Скрипели насквозь проржавевшие оси,
Встревая в дискуссию власти с холопом.
Жеребчик то под гору мчался галопом,
То плёлся, надсадно хрипя на откосе.
Тревожно трещали в тумане сороки.
Душа в беспросветной тоске заходилась.
А бричка катилась,
катилась,
катилась,
И не было края
у этой
дороги…