Когда ночная тень грунтует свет,
Флоренция стихает для услады,
Великий сублиматор Леонардо
Как часовой встаёт за свой мольберт.
Ночь для утех любовных тет-а-тет.
Но что ему до этих грязных оргий!
Он вылепил уже Франческо Сфорца,
Теперь он пишет девушки портрет.
Его движенья пылки и резки,
Но на холсте, с улыбкой и губами
Он оставляет нежные мазки,
Как будто бы кладёт бальзам на раны.
Бог дал всего-то – руки и глаза
Да бездну мысли где-то между ними.
И, обделённый чувствами земными,
Он, Леонардо, смотрит в небеса.
Расколот мир. И, примиряясь с ним,
Он должен изнурять себя работой,
В разрыв между небесным и земным
Как в бездну погружать труды и годы.
Он знает: диссонанс неодолим,
И красота не породит в нём похоть.
Он думает о людях очень плохо
За то, что мир им видится иным.
Но, в собственных влеченьях безутешен,
До судорог в предплечьях, до крови,
Он пишет, пишет мальчиков и женщин,
Как страстные признания в любви.
Он лицами любуется в быту,
Он честно в наготе не видит прока,
Он норовит очистить красоту,
Как суть любви, от шелухи порока.
Но мысль являет собственную суть,
Из подсознанья просится в сознанье,
И мальчики сосут пассивно грудь,
А девушки бесстыдствуют устами.
Он оставляет кисть и до поры,
Пока не сгонит с улиц тени солнце,
Шагает по подмосткам конуры,
Истёршимся за много лет бессонниц.
Пройдут года, они не пощадят
Того, кто дал себе обет терпенья.
Натруженный, неутолённый взгляд
Усталость обведёт глубокой тенью.
И каждый день непросто будет жить
Со знаньем, что неискренни и плохи
Труды, и ничего не изменить
Во все года, столетья и эпохи.
И ни одной картиной не познать
Счастливых дней желанного итога:
Ведь кистью безотчётно водит страсть,
А страсть не может продолжаться долго.
А рядом по квартирам чернь и знать
Лежат по парам, развалясь на ложах,
На вечные вопросы отвечать
В полночный час для них излишне сложно:
Пока темно и можно не скрывать
Округлые грехи телодвижеий,
На муки Леонардо и сомненья
Им глубоко и честно наплевать.