Когда я в живых остаюсь (по привычке?),
Когда слово счастье беру я в кавычки,
Когда окружают лишь локти и спины,
Тебя вспоминаю я, мой Буратино!
Не тот, не из порванной умненькой книжки...
Я вижу тебя, итальянский мальчишка,
В мундире военном, старинном и странном:
С горбом на спине, на груди - с барабаном.
„Да-да, с барабаном! Да-да, с барабаном!
А пули все - выше, мы пули обманем.
Погибну - средь рослых и я лягу - равным!
А об остальном мы и плакать не станем.
Все копья, кольчуги, пращи и мушкеты
Другим отдаю. Мне оставьте лишь это:
С моим барабаном, с моим барабаном
Уж песня - так песня! А рана - полраны.
Уж если ядром вам оторваны ноги,
Другим уступите большие дороги.
Другим уступите балы и ботфорты.
Протезы. Не нужно другого комфорта!
Ах, мастер умелец старался на славу:
Он нос мне стругал, штопал брюхо дыряво.
Свою требуху отдала мне корова -
И вот я воскрес, деревянный и новый.
Да-да, деревянный! Как есть деревянный!
А сердце - живое, и это вам странно.
Ах, как я теперь научился смеяться!
Лишь только бы, только б судьбе не поддаться.
На ярмарке шутки беспечны и грубы.
Красавица, эй, поцелуй меня в губы!
Ведь губы-то, губы - они-то живые!
Прости, промахнулся, ведь это впервые.
Твоим поцелуем, твоим поцелуем
Ещё поживу я, себя побалую:
Ты первою, первой - скажи-ка на милость! -
Меня обласкала, ко мне наклонилась.
А после (но это совсем уж неважно!)
Толпа вдруг вздохнёт любопытно, протяжно -
И я упаду неуклюжею куклой.
Не небо увижу - заштопанный купол.
Нет, всё-таки - небо, нет, всё-таки - небо!
А если б иначе - совсем уж нелепо.
Мне облако славною будет периной.
Ну, вот вам и сказочка про Буратино!“
Снимают с меня, словно с дерева, стружку.
Мне б сказку про серую мышку-норушку!
Но лучше - весёлую, про Буратино,
Которому гладкой судьбы не хватило.
Пусть стружку снимает рубанок корявый,
А всё ж ты, Господь, поработал на славу:
Когда деревянны и руки, и ноги,
То в небо большие открыты дороги.
9 октября 1998
ФОТО: Интернет