Раскалённый закат

Раскалённый закат птичье небо поджёг.
И дорога до звёзд далека.
Чёрный вечер трубит в серебристый
рожок,
Собирая в стада облака.
Мир тревожен и глух. На душе непокой,
Но куда-нибудь нужно идти.
Церковь с белым крестом впереди
за рекой,
Отчий дом за ручьём позади.
В стороне на болоте шумят камыши.
Поднимается пыль из-под ног.
Я один, словно перст. И вокруг
ни души.
Надо мною лишь вечер и Бог.


* * *
Выхожу погулять за ворота,
Распахнув, словно крылья, пальто.
В сорок пять умирать неохота,
Сорок пять - это вовсе не сто.
Полетаю, как птица, по скверу-
Не больничному! - возле Невы.
Дай мне, Господи, силу и веру
В жизнь... и кротость подснежной травы.
Синь и солнце. Какая погода!
И святая надежда в груди.
В сорок пять умирать неохота,
Интересная жизнь впереди.
* * *
С ладони птичку покормил -
И в храм вошел, согрет.
Иконы - окна в Божий мир,
Из них струится свет.
Когда в душе темным-темно,
Когда она болит -
Для излечения дано
Свечение молитв.

* * *
Друг мой! Небесный мой брат...
Где же ты? Шелест берёз.
Холмик. Кладбищенский сад.
Игрище птиц и стрекоз.
Майская синяя высь.
Белой черёмухи ветвь.
Я тебя младше на жизнь.
Ты меня старше на смерть.

* * *    
Ещё кадит последняя надежда,
И прошлое не надо ворошить.
Но возраст мой таков, когда одежда
Меня спокойно может пережить.
Не завершил своё земное дело -
Свою судьбу не до конца постиг.
Одежды хватит на больное тело,
А для души куплю немного книг.
И воином бывал, и миротворцем...
Сгорело сердце угольком в груди.
А свечку пред Николой Чудотворцем
Поставлю за грядущие пути.

* * *
Не предавал Христа. И брата
Не убивал. Не мёл хвостом...
Мне в глотку - кляп, мне в уши - вата.
За что? Творец грозил перстом?..
Смирен - в молитве, буен - в драке.
За всё, чем жил, предъявлен счёт.
Мой стих пылает, словно факел:
Услышишь - душу обожжёт.

* * *
Ах ты, долюшка-вольная воля!
На пути - ни кола, ни двора.
Васильки в колосящемся поле,
И стрижей поднебесных игра.
Долог путь... Не спешу - все там будем.
Каждый вечер молюсь на зарю.
Я глухой и немой. Но в безлюдье
Слышу Бога и с ним говорю.
Ах ты, долюшка - вольная воля!..
Брошу посох, открою суму.
Многоглазый картофель на поле
Прорастает зрачками во тьму.

ЦВЕТОК
Я был красив и молод, и любим...
Но зыбко всё и скоротечно в мире.
Как там цветок, что именем моим
Ты назвала, живёт в твоей квартире?
Я счастлив был... Но кратко и давно.
И лишь цветок не понимает сроки.
Он воду пьёт, как я с тобой вино
Пил и тонул в глазах твоих глубоких.
И свет зари, и колокольный звон -
Всё в памяти красиво... И нелепо:
Вокруг - снега, но зеленеет он
В твоей квартире, превращённой
в крепость,
Когда проходишь мимо, не спеши
Дверь отворить в позёмку утром ранним.
Цветок - земная тень моей души,
Ты согревай его своим дыханьем.

* * *
Арканом наброшен туман
На рощу, что сумрак хранит.
Я в осень попал, как в капкан:
Дождь ржавою цепью звенит.
Где тёплое лето? Таю
Сомненья... Болею душой.
В плаще, как в скафандре, стою,
И кажется роща чужой.
Крылатые тучи парят,
Блестят, как тарелки, холмы.
Грибы, словно поздних цыплят,
Считаю до ранней зимы.
Вернусь-погляжу из окна
На рощу, где золота нет...
И кружат в году времена
Скоплением пёстрых планет.

* * * 
В ладу живите с миром. В Бога верьте.
А на судьбу не следует пенять.
Чего душа боится? Может, смерти,
А может быть, бессмертья. Не понять!
Когда забудет сердце об Отчизне,
Нет смысла ни в минутах, ни в часах.
Стремленье к смерти и стремленье
к жизни
Пред нами Ангел держит на весах.

* * *
Не ливень,
не северный ветер,
Не ворон, не злое зверьё,
А голубь с оливковой
ветвью -
Прозревшее сердце моё.
Являются светлые лица,
Забыты и злость,
и раздор.
И сердце - библейская
птица
Вьёт в праздничном
храме гнездо.

* * *
Горят осенние костры
Под розовой зарёй.
Мы, как воздушные шары,
Летаем над землёй.
Струится ветер по щекам.
В октябрь стога плывут.
Душа стремится к облакам,
Где ангелы живут.
А небо - в пепле и в золе...
Под крышею - кровать:
Нам на простуженной земле
Бескрыло зимовать.

* * *
Утром с тучи грома отрясут
дождик в жёлтые губы китайца.
Август. Яблони в лужах несут,
словно птицы, зелёные яйца.
Продувные просторы страны,
обезлюдевшей и несогретой.
Под гармошку Великой стены
горько пляшут славянские ветры.

* * *
Ветер, прохладный и мглистый,
С севера осень принёс.
Капают жёлтые листья
В лужи с промокших берёз.
Белая плесень тумана
Зыбко по роще ползёт.
Кажется сонным и странным
Птиц предвечерний полёт.
Сердце не станет моложе
Под перекличку ворон.
Кто я? Транзитный прохожий.
Осень плывёт, как перрон.

* * *
Темно и сыро. Приступы мигрени.
В дрожащей дымке мокрые дома,
Декабрь. Набухли почки на сирени.
Наверное, зима сошла с ума.
Дождь мелковат, но тёпл и благороден, -
А ворон, словно ксёндз, -
и толст, и лыс.
Душа грустит, когда обман в природе:
В нём скрыт от нас
какой-то тайный смысл.

ЕЛКИ
Пурга в серебряные трубы
Трубит, что старый год истёк.
Они спешат в зелёных шубах
Из леса к нам на огонёк.
Блеск фейерверков... И стареют
Пни, словно символы потерь.
В квартирах ёлки обогреют,
А после выставят за дверь.
Морозы, как земные оси,
Трещат. На щепках спит топор.
Так в жертву ёлки мы приносим,
Как предки собственных сестёр.
Год новый - новые надежды.
На свалку выбросили хлам.
Как ритуальные одежды,
Игрушки прячем по углам.

ТАНЕ
Улыбнёшься - сердце онемеет,
Глаз не оторвать - смотрю вослед.
Ты молчишь - не каждый так умеет:
Не понять, но и вопросов нет.
Ты несёшь себя - так носят знамя:
И покрасоваться, и сберечь.
Громкое молчанье между нами
Пролегло, как пламенная речь.

* * *
Тихо о закате золотом
на окне морозном напиши.
Как пенал, канал задвинут льдом,
в нём хранятся щуки и ерши.
Письмами к тебе приходят сны,
и дрожат морщинки-рябь на лбу.
Первоклашки, мы до седины
подправляем ластиком судьбу.
Любим-ненавидим вопреки смыслу...
Не понять, по чьей вине.
Начерно живём, чистовики
наших судеб видим лишь во сне.

* * *
Ползут к востоку вишен тени -
Закат... Оранжев чернозём.
Давай попьём чайку с вареньем,
Поговорим о том, о сём.
И разведя в камине пламя,
Устав от суетных потерь,
Забудем тех, что были с нами
Давным-давно... Закроем дверь.
Поманим кошку на колени,
Не станем в комнате курить.
Давай попьём чайку с вареньем,
Нам есть о чём договорить.
Слетают с ходиков минуты,
Светло и весело в груди.
И так легко дышать, как будто
И жизнь, и счастье впереди.

* * *
В чашке чёрный кофе. Ломтик хлеба.
Благодать. Душа летит в зенит.
Синее фарфоровое небо
Ласточкою в воздухе звенит.
Выпью кофе. И глаза закрою.
Лучик солнца задрожит на лбу.
Птичий май весёлою листвою,
Как водою, окатил избу.
Не хочу ни шума, ни участья
В шуме - этим душу не согреть.
Милое доверчивое счастье -
Жить открыто, словно песню петь.

* * *
С мечом играли и с огнём,
Смешали быль и небыль.
Наш век - наш дом.
Мы сами в нём
Переставляли мебель.
Но стал бездомен человек -
Мир внутренний разрушен.
Мы обустраивали век,
Не обустроив души.

* * *
                Сапоги мои - скрип да скрип... Н. Рубцов
Устал шагать. Сносились сапоги.
В крестьянском доме водкою согреюсь.
Деревни вдоль дороги - узелки,
Что Бог вязал, на память не надеясь.
Деревня - пять коров на семь дворов,
А веники в сенях древнее лавров.
Железные останки тракторов
Блестят, как будто кости динозавров.
Меж осенью и летом - журавли
Клин вбили, приближая время спячки.
И жадно тянут воду из земли
Стволы деревьев, словно водокачки.
Россия - в свалку превращенный
храм,
Иду и плачу - топь на месте луга.
Давно церковным звоном по утрам
Селенья не приветствуют друг друга.

* * *
Стол широкий накрыт.
У хозяйки походка
Василисы Прекрасной.
Радушье избы.
В антикварной бутылке - зелёная
водка,
Под неё - золотые грибы.
И крестьянин с гармошкой -
Пророк и мессия -
Не на небе живёт... на земле!
И хранит свою светлую душу Россия,
Как в ларце, в ярославском селе.

* * *
Грустно и пусто. Любимая, где ты?..
Жизнь умещается в несколько строк.
Не покупаешь в киосках газеты -
Вдруг по глазам резанет некролог.
Годы, как пропасть, легли между нами.
Юные ветры листают листву.
Где ты, любимая? Молишься в храме.
Ты не тревожься... Ещё поживу!

НЕДРУГАМ
Ещё уважает родня,
И дел впереди - выше крыши.
Но знаю, что вам без меня
Спокойней жилось бы и тише.
Не радуйтесь! Я не уйду
От вас... Не умру под забором.
Мне нечего делать в аду,
А в рай меня пустят не скоро.

* * *
Закричу - не к добру, замолчу -
не к добру.
Я бутылку, как девку, за бёдра беру.
Отвечаю вопросом на скользкий вопрос.
И бутылку, как девку, целую взасос.
Отпылала любовь - не смотрю на золу.
Я бутылку, как девку, бросаю в углу.
Не стыдите меня - знаю всё наперёд.
А бутылку, как девку, старик подберёт.

* * *
Больше солнца около окна,
И зелёный лук дают на ужин.
Как таблички с надписью «Весна»,
Март к земле прибил капелью лужи.
Зазвенят сердца, как бубенцы, -
День больничный движется к закату.
Вечером, как первые скворцы,
Прилетят друзья в мою палату.

* * *
Полрощи в солнышке игольчатом.
Печали нет и грусти нет.
Душа - поляна колокольчиков:
И синий звон, и синий свет.
Поют и птицы, и кузнечики.
Слеза от радости течёт.
Душа цветёт. И всё изменчиво...
Но остальное всё не в счёт!

* * *
В белых берёзах плыву -
Зыбь соловьиных минут.
Роща раскрыла листву,
Как запасной парашют.
В лужах погасла заря.
Нет ни тревог, ни забот.
И невесома земля,
И невесом небосвод.
Всходит луна за спиной -
Жёлтое солнце любви.
Счастлив, что снова со мной
Роща, весна, соловьи.
МОНОЛОГ В СМУТНОЕ ВРЕМЯ
Я устал от людей... Я устал
падать в чьи-то глаза, словно в лужи.
Я не памятник. И пьедестал
мне не нужен.
Ветер - сплетен, как снегу, надул.
И за плечи нахально облапал.
Дайте сесть... Нет, не в кресло. На стул
или на пол.
Кто-то дышит в затылок, толкает в кювет,
Жизнь-игра в догонялки и в прятки.
Бьют за то, что родился на свет...
Я встаю. Всё в порядке!

* * *
Мир квадратный виден из окна,
Жизнь течёт среди гранитных плит.
Родину разрезали. Она,
Как фантом, в моей душе болит.
Выше всех сидят бандит и вор -
Ни в аду нет места, ни в раю.
А шлагбаум рубит, как топор,
На границах родину мою.

* * *
Мы оглохли, ослепли, простили
наших недругов. Дух наш зачах.
И уменьшилась наша Россия,
как погоны, на наших плечах.
Как патроны - в обойме - упруго,
Кремль - в Москве - прилипает
к рукам
самозванцев. Воюем друг с другом
на великую радость врагам.
Неужели Россия исчезнет?
Мать-Россию толкаем на смерть...
Перетерпим разор и болезни,
но сиротства не перетерпеть!

* * *
Вздрогнет троллейбус вагонами
Там, где снесли «Англетер».
Словно картечью, воронами
Выстрелит в небо сквер.
Клумб анемичных извилины...
Сквера узор неживой.
Словно верёвки, намылены
Улицы падшей листвой.
Слепнут и глохнут окрестности
В лужах державного сна.
Словно котят, в неизвестности
Топит поэтов страна.

* * *
Коротка память. Нехотя сын или дочь
О тебе вспомнят, прибывшем в царство
теней.
Чёрный день. Серый вечер. И белая ночь.
Ночью прошлое наше ясней и видней.
Отживём - станем дымом и лёгкой
золой.
Теснота,*
крематорий - последний рубеж.
Между небом святым и греховной землей
Тамбур - Санкт-Петербург.
Мир напрасных надежд.

* * *
По краю льдины на краю зимы
Гуляем над Невою грузовой.
Угодники минутной стрелки, мы
Не замечаем стрелки часовой.
Чтоб не уплыл, стоит на якорях
Гранитный город задом наперед.
Ни пассажирских лайнеров, ни яхт, -
Лишь баржи на воде да битый лёд.
От фонарей не надо ждать услуг -
Жизнь высвечена чувствами до дна.
Шестью часами марта чертит круг
По циферблату сонная весна.
Уже не нужен временный ночлег.
Светает... В марте ночь сбавляет прыть.
И питерский корабль - златой ковчег
Со шпиля может в Грецию уплыть.

* * *
Что форма? Странны, как на карнавале,
Мы в ней. И по делам нам... Поделом!
Спуская флаги, корабли сдавали -
Трагичнее, чем в плен, - в металлолом.
Тебя ли кто-то грабит, ты ли грабишь -
Не разобрать. Льём слёзы, как дожди.
Нас сторожами корабельных кладбищ
Назначат сухопутные вожди.

* * *
И на флагштоке умер флаг,
И умер звон трамвайный.
А каждый дом, как саркофаг,
Хранит людские тайны.
Над нами - звёздный свет Креста,
А месяц - ближе туркам.
Ночь, как надгробная плита,
Лежит над Петербургом.

* * *
                Сергею Хомутову
На отмелях - камни и брёвна,
осколки цветного стекла...
Вода поднимается ровно,
как жизнь, что когда-то текла.
Затоплены храм и берлога...
И школа, чем память жила.
Под воду ушла не Молога,
под воду Россия ушла.

* * *
Устал от ежедневного открытия Америк,
но до конца себя ещё не открывал.
Схожу с ума - на душу, как с корабля
на берег.
Схожу с ума на душу - не с корабля
на бал.
Схожу, дрожа от страха, как тонкая
осина:
погибну - не погибну? В ушах
вселенский шум.
Душа - она горячая и зыбкая трясина,
не то что, словно мрамор, холодный
твердый ум.

* * *
Снежный дым, будто пепел войны,
На дорогах - смотри себе в оба.
И февраль в ожиданье весны
Строит, как баррикады, сугробы.
А метели бегут и бегут,
Словно лыжники в белых костюмах.
Льды трещат возле тёмных запруд -
Воды в реках томятся, как в тюрьмах,
Наряжается выстывший люд,
Сочиняя для пашен реестры.
Власть мороза слабеет.
Поют Серебристых капелей оркестры.
В марте солнце блеснёт, будто нож,
И в реке зашевелятся льдины.
В половодье душою поймёшь,
Что народ и природа едины.

* * *
Дворцы чернеют, и пустеют арки,
Скрипят замки, и взводятся курки.
К нам приезжают ночью «иномарки»,
Как приезжали к дедам «воронки».
Вокруг дворцов - бетонные заборы,
А на помойках - бомжевый аншлаг.
Когда у власти паханы и воры -
Твоя страна похожа на Гулаг.

* * *
Как танка тяжёлые траки,
прошёл ураган... Грязь течёт.
Сорвало дорожные знаки -
и правила больше не в счёт.
Шоссе - в милицейской оправе:
оно превратилось в притон.
Нет знаков, а значит - и правил,
у каждого - личный закон.
И воют волками моторы,
и душит бензиновый чад.
Права продаются. Поборы
вокруг, как заборы, торчат.

* * *
Слава не вечна. За славой - позор.
Плата за славу - в руинах страна.
Предали те, что вершили дозор, -
Истина истин во все времена.
Памятник: знамя в гранитной руке.
Паперть: у нищенки скорбь на лице.
Мы победили на Курской дуге,
Но проиграли в Садовом кольце.

* * *
Шелестел деньгами и бумагами,
Строил, разрушал, окопы рыл.
Под двумя Андреевскими флагами
Век ХХ в прошлое уплыл.
Век - за горизонтом. Лаком книжности
Паруса покрылись. Зыбь в морях.
Времена не терпят неподвижности,
Их не удержать на якорях.

* * *
Вождь гипсовой руки не опустил,
Стоит спиною к паперти бессменно.
Жить всё трудней, а выживать нет сил,
Утрачено стремленье к переменам.
Сказал: пойдём дорогою другой.
Шли деды, шли отцы. Устали внуки!
Но вождь стоит с протянутой рукой...
И нищие протягивают руки.

* * *
На душе и призрачно, и плохо.
Птичьи крылья ветер распростёр.
Принесу букет чертополоха -
В вазе вспыхнет лиственный костёр.
На букет присядет шмель - и вроде
Приживётся в вазе шум лугов.
Как река во время половодья.
Выйду из житейских берегов.
Выплеснусь
в ментальный мир пророчеств
И зарытых временем эпох.
Город - коммуналка одиночеств,
Всходят стройки, как чертополох.

* * *
А родина? Родина манит...
Но ей не поможет елей.
Бурьян, как Махно, партизанит,
Врываясь в деревни с полей.
Ворюги поделят налоги -
Им скатертью будут дороги.
Спят русские беженцы в стоге:
С Кавказа вернулись - домой!
Страну за иудины гранты
В тюрьму превратили мутанты,
Летят журавли-эмигранты
Туда, где теплее зимой.
А родина? Родина манит...

* * *
Птиц перелётная стая.
Облако с красной каймою.
Вечер. Дома зарастают,
Словно лишайником, тьмою.
Нашим сердцам не подвластны
Ни расставанья, ни встречи.
Что мимолётно - прекрасно,
Всё мимолетное вечно.

* * *
Тянем от зарплаты до зарплаты.
Лук растёт в стаканах на окне.
Мы с тобою просто экспонаты
В нашей обворованной стране.
Нелегко. Но скромный быт налажен
И ещё достаточно надежд.
Мы живём в стране, как в Эрмитаже
После распродажи за рубеж.

* * *
Лезть за бутылкою в сервант,
пить водку невпопад...
Нагрянул, словно оккупант,
на дачу листопад.
Поджёг и рощу, и сады,
и фикус на окне.
Полнеба ливневой воды,
но вся земля в огне.
...Застыну, зимний человек,
я на крыльце крестом.
И словно пепел, белый снег
укроет дачный дом.

* * *
Газетёнки шуршат под стеной,
Словно мыши... Вестей отголоски.
Век закрыли, как шкаф платяной,
Нафталином присыпав обноски.
Всё прошло: и блаженство, и боль...
Забываются жесты и лица.
Но историк - всеядная моль,
Словно в тряпках, в архиве гнездится.

* * *
Придём домой. На кухне - синий газ
И музыка, приятная для слуха.
Морозец-ключник запирает нас
В квартирах, где тепло, светло и сухо.
И в тапочках, что больше на размер,
Гуляем вслед за собственною тенью.
А через окна облунённый сквер
Сверкает бриллиантовым свеченьем.
Умчался вечер на гнедых ветрах,
Слегка набросив облако на плечи.
Посменно проживаем в двух мирах:
Вне дома - в Божьем,
дома - в человечьем.

* * *
В смирительной рубахе изо льда лежит Нева.
Наручники-мосты защёлкнуты...
И в проруби вода
целует отражение звезды.
Наполнены бокалы фонарей
не светом, а лекарственным питьём.
Ах, город сумасшедших и царей!
Здесь каждый ночью мнит себя вождём.

* * *
И в плащах,
и в приплюснутых шляпах
мимо ходят...
Ну как не заплакать!
Я чужими глазами заляпан,
как перила в осеннюю слякоть.
Не делю на мужчин и на женщин -
все торговцы. И торг их налажен.
Каждый, словно в ломбарде оценщик,
смотрит хитро... Но я не продажен!
Что за взгляды - мурашки по коже!
- всё оценено: стены и кровли.
Не торгуйтесь! Не ваш я, а Божий,
нет на небе позорной торговли.
Веночки на столбах, но не из лавров.
Металлолом. Бензиновая дурь.
Шоссе - страна автомобилетавров.
Четыре колеса. И круглый руль.
Из перекрёстков вылетают пробки,
Рифмует светофор «лихач» и «плач».
Страсть к пилотажу -
в черепной коробке,
А скорости - в коробке передач.

* * *
Листья над полями мчались прочь
Из лесу и в лужах воду лили.
Жёлтыми клыками рвали ночь,
Словно кабаны, автомобили.
В сером небе журавли с утра
Затрубили, как в строю горнисты.
Осень-цирк. Забавны номера.
Зрители-домашние артисты.
Вязко на кисельных берегах
У молочных рек,
взмутнённых ветром.
Правды нет в промоченных ногах.
Счастья нет в дому необогретом.

* * *
Словно в чаше у торговца - гиря,
Кремль в Москве. Безмолвствует народ,
Всех перемешало в этом мире,
Всех перемололо - род на род.
Мясорубка осени сломалась,
Листопад иссяк, как жёлтый фарш,
Сыро и темно. Осталось - малость -
И мороз устроит снежный марш.
Небеса без певчих птиц пустынны,
Улицы безмолвны без людей.
По квартирам - согнутые спины:
Ни высоких мыслей, ни идей.

* * *
Мы все обмануты шарагой
Кремлёвской... Жизнь не по уму.
Страна была большой общагой,
Да перестроили в тюрьму.
А мы наивно, словно дети,
Мечтали: нам подарят мир...
Сидит в кремлёвском кабинете
Вождь, как на вышке - конвоир.

ГОРОД
Безликость лиц. Пещерный гул.
Мельканье рук и ног.
Нечистый в души заглянул -
И отступился Бог.
Безумье в хаосе умов,
И ни имён, ни отчеств.
Чем больше в городе домов,
Тем больше одиночеств.

* * *
Пустой колчан. Амур истратил стрелы,
Но все-таки прищуривает глаз.
Любовь не остаётся черно-белой,
Она сияет радугой для нас.
Любовь... Но не проигрывает третий.
Он лишний... Он ещё найдёт свой кров.
Мы ловим женщин в песни, словно
в сети, Но слепнем сами от красивых слов.

* * *
Что женщины, что метеопрогнозы:
в глазах и в небесах дожди висят.
На белый танец белые берёзы -
не в ресторане! - в роще пригласят.
Не будет ни упрёков, ни претензий...
Я, словно леший, вольный человек.
Мне по душе не кустики гортензий,
а на пригорках ландышевый снег.
Болота чище, чем телеэкраны,
и птицы не за доллары поют.
...В квартиры попадаем, как
в капканы, -
калечит души купленный уют.

* * *
Утихнут суетные страсти,
Для чувств раскроется простор.
Уйдут сомненья, как ненастье, -
Исповедален разговор.
Сверкает день - случайный пленник
Зимы... Сияет синь в окне.
Я не любовник... Я священник:
Откроешь душу только мне.

* * *
Настежь окна. Настежь двери.
Приходил ко мне Сальери
И со мною водку пил.
Умер, а не уморил.
В общем, три бутылки кряду...
Компанейский старикан.
А напился так, что яду
Он подсыпал в свой стакан.

* * *
В декабрьском небе пятна света,
снежинки словно мотыльки.
Зима, а на обоях лето:
и лилии, и васильки.
Ползёт позёмка на ступени
крыльца, под крышу по стене.
Лимон с геранью, как на сцене, -
играют «рощу» на окне.
Снаружи стужа, но согрета
моя изба печным теплом.
Передо мной зима и лето,
как два поэта за столом.

* * *
Гарь пепелищ и зарницы пожарищ,
Дымного ветра смертельный кульбит
Был человек человеку товарищ,
Стал человек человеку бандит.
Вместо Союза - враждебные страны.
Вам и позор, и бесчестье к лицу.
Не на иконы - на телеэкраны
Молитесь вы Золотому тельцу.

* * *
Малым обходимся - просим немного.
Радует солнечный свет.
Уполномоченный Господа Бога -
В тёмной России поэт.
Виллы в заборах - убежища нищих
Духом, кладбищенский прах.
Бог оделяет духовною пищей
Тех, кто с молитвой в ладах.
Все добродетели наши воспеты,
А за грехи - Божий суд.
В храмах - священники,
в толпах - поэты
От мракобесья спасут.

* * *
Так мир устроен: я кому-то нужен...
И нужен мне хотя бы друг один.
Не перед каждым открываю душу -
Моя душа - не сельский магазин.
Вокруг торговцы в масках.
Нужно в оба
Смотреть... Душа - храм
Спаса-на-Крови.
А жизнь-любовь.
Не ненависть и злоба!
Жизнь есть любовь... -
но к жертвенной любви.

* * *
Туман ночным дыханьем гроз
Рассеяла река.
Плывут букетом чайных роз
По небу облака.
Промчался ветер, юн и шал.
Проснулся птичий свист.
Рассвет сгустился в красный шар
И над землёй повис.
Меж сосен радостно глазам,
Как в царском терему.
Бор сочиняет песни сам -
Прислушайся к нему.

* * *
То застилает землю темень,
То лижут отблески огня.
Струится сумрачное время,
Как через фильтр, через меня.
В нём нет ни доблести, ни такта,
И я не связан с ним родством.
Но оседают в сердце факты
Нерастворимым веществом.
Струится время. В нём открытий
Немного... Шляпа с бубенцом.
И я темнею от событий,
Трагичных сердцем и лицом.
И море слушаю, и сушу,
И небо - тысячи дорог.
Темнею. Но молитвой душу
Очищу - мне поможет Бог.

* * *
Звёздный свет над землёй струится,
и душа оставляет плоть.
Полночь. Время пришло молиться
на творенья твои, Господь!
Помолиться за то, что будет,
и за то, что уже прошло.
Сумрак выдохнуть полной грудью,
чтобы душу не обожгло.
Вспоминаю родные лица
сквозь безлунный небесный свет.
Невозможно не помолиться
за живых и за тех, что нет
с нами... Плачет ночная птица.
Звёздный свет - в перекрестьях рам.
И молиться бы, и молиться
на дороге, ведущей в храм.

* * *
Жизнь идёт от порога к порогу,
Находя утешенье в ходьбе.
Мама искренне молится Богу
Пред иконою в русской избе.
Утром дерево детского роста
Стелет ковриком тень на крыльцо.
Всё таинственно, мудро и просто.
У всего есть душа и лицо.
Палисадник, заросший цветами.
Зелень прутиков около пней.
Мама меряет жизнь не годами,
А моими приездами к ней.

* * *
И высохло, и потеплело небо.
Уклейки дремлют на речном песке.
Гирлянды жёлтых солнышек на вербах
Горят и отражаются в реке.
И трепетно поёт, как мать над зыбкой,
Скворец. Пришла пора любить и петь.
Май светится доверчивой улыбкой,
Неведомы ему ни тлен, ни смерть.

* * *
Тихий полдень. Мягкая прохлада.
Вдоль дороги - пестрый травостой.
Мама коз пасёт, а если надо
Лечит шустрых коз святой водой.
Птичий свист и невесом, и тонок.
Рядом дом - не мал и не велик.
Сладко спит на Библии котёнок,
Словно нерадивый ученик.
Отцветает липа. И знакомо
Светит солнце. Мир душист и прост.
А глаза закрою - возле дома
Вижу мать и стадо белых коз.

* * *
Я на спине лежу, кусая стебель
Травинки. Дремлет зной
в хмельном бору.
Как водоросли в океане, в небе
Колышутся деревья на ветру.
И хвойный аромат, и синь над сушей.
И птичьи песни в дальний путь зовут.
И облака, бесплотные, как души
Библейских предков, по небу плывут.

* * *
Мальчишкою не раз тонул в реке...
Жизнь гнула и закручивала гайки.
Меня судьба ведёт на поводке,
Как водит пса красивая хозяйка.
Люблю, когда блаженство и покой,
Поговорить о жизни, выпить чаю.
Судьба ведёт изящною рукой
Так, что и поводка не замечаю.
С трагическим предчувствием вины
лежу, ползу, бегу, беру барьеры.
Но если посмотреть со стороны,
То у судьбы во всём есть чувство меры.

* *  *
Апрель. Зеленеют луга.
И небо синеет слепяще.
Растут, как сморчки, облака
Сквозь кроны в берёзовой чаще.
И просится сердце в полёт
На крыльях счастливых мгновений.
По небу весна уплывёт,
Как юность, в букетах сирени.

* * *
Уезжаю... В грусти сердце тонет.
Долго будет вспоминаться мне,
Словно Богоматерь на иконе,
Мать моя в распахнутом окне.
Жёлтый вечер. Рожь росой намокла.
Ароматен Яблоковый Спас.
За спиною золотятся окна
Дома, как резной иконостас.

* * *
В мешках пшеница дышит пьяно -
Ей землю греть пришла пора.
И пашню, как мехи баяна,
Растянут в полдень трактора.
Путь в урожай широк вначале,
Но посевная на кону.
Хор из грачей и белых чаек
Прославит раннюю весну.
Болит спина. Потеет темя.
Но труд - для жизни не изъян.
И шепчут губы: «Делу время...»
Играет поле, как баян.

* * *
Было всё: и мир, и войны.
Тихо жить - менять места.
Сыро. Пасмурно. Спокойно.
Дремлет церковь без креста.
Наша Вера - словно вожжи,
А с безверных что возьмешь?!
В поле сеет мелкий дождик,
Но зато не сеют рожь.

* * *
Июль. Мухобойка на стуле.
И липкая лента в окне.
Воркует голубка. От тюля
Узоры дрожат на стене.
Синеет окно, как заплатка.
Букет васильков пред лицом.
И дремлется чутко и сладко
Под шелест листвы над крыльцом.
Пологая крыша сарая,
Котёнок прилёг на краю.
Не надо придумывать рая
Живущим в июльском раю.

* * *
Планета вдоль и поперёк границами
Разделена. Прилипла к сапогам.
Мы дышим воздухом,
а воздух дышит птицами,
И потому нас тянет к облакам.
Леса, поля, дороги и обители -
В пути на радость сердцу и глазам.
И пешеходы мы, и небожители.
Мы улетаем в храмах к небесам.

* * *
Ветер струною настроил сосну
Возле крестьянского крова.
Солнце доит за сосульку весну,
Как голубую корову.
Тайную радость в улыбке несу,
Солнце приветствую: «Здравствуй!»
День музыкален и долог. В лесу
Рушится снежное царство.
Грач над проталиной греет крыло,
Пар - как прозрачное пламя.
А на душе и легко, и светло,
Будто в намоленном храме.
* * *
Сумерки. Поют перепела.
В облаках закатных - пятна света.
Незаметно липа отцвела,
Ящеркой скользит по травам лето.
Провожая ласточек в полёт,
Насладимся грустью и покоем.
Жизнь от нас
меж пальцев ускользнёт -
Не поймать неловкою рукою.

* * *
Как солому молнии ломает
Гром... И дождь безумствует во рву.
Наперегонки деревья в мае
Надевают лёгкую листву.
Быстротечна мысль. Июнь колосья
Нянчит. Соловьи сошли с ума.
Я привык, что вслед за летом осень
Наступает, а за ней - зима.
Всё по кругу: то печет, то студит...
Но однажды, как чужой секрет,
Осень в ноябре подбросит людям
Гомон пчёл и яблоневый цвет.

* * *
Предзимье. Покой и прохлада.
Спит сено в душистом стогу.
Деревня пасется, как стадо
коров, на речном берегу.
Старуха сидит на крылечке.
Блестят на руке у неё
и солнца лучи, и колечко...
Молчит на плетне вороньё.
В саду и уютно, и сухо.
Пригорбился праздный плетень.
И век у столетней старухи
годами наполнился всклень.

* * *
Цвела земля... И нет родной земли.
Крестьянин в небо смотрит, как бирюк.
Всё продано. И даже журавли
Спешат неслышно улететь на юг.
Ну что, мужик? Пришёл и твой черёд,
Кому ты верил? Милости не жди.
Товар - земля, святыни и народ,
А продавцы - лукавые вожди.

* * *
Когда болел, мне не пилось, не елось.
Зияла белой пропастью кровать.
Хотелось умереть... Но не хотелось
Мучительно и долго умирать.
А выздоровел - плакалось и пелось.
Парила белым облаком кровать.
Хотелось жить... Но вовсе не хотелось
Мучительно и долго выживать.

* * *
Жил да был. А верней - был да жил.
Седина опалила виски.
Водкой, словно бензином, тушил
Все пожары сердечной тоски.
Жгло сомненье - спешил в магазин,
А копаться в себе - канитель.
Был с собою один на один,
Сам себя вызывал на дуэль.
Исчезали враги и друзья,
И менялись в окне города.
Разберёмся с тобою всегда,
Наизнанку душа твоя вся.

* * *
Ирэне Сергеевой
Возрождает Господь
колокольные звоны.
Оживают и вера, и святость
в словах.
Покаянная скорбь.
Горько плачут иконы,
Словно старые матери,
в русских церквах.
Прозреваем
и в белые храмы приходим,
Чёрный грех
из души прогоняем крестом.
Горько плачут иконы
о русском народе -
Блудном сыне, пришедшем
в Родительский дом.
Искушенье народа --
нет хуже напасти:
Продается душа,
чтобы тешилась плоть.
Квартиранты Кремля
не управились с властью -
Православною Родиной
правит Господь!

* * *
Луна, как пожарный фонарь,
Пульсирует в облаке нервно.
Я странник. Мне хочется вдаль -
В дорогах страна безразмерна.
Простор и блаженство для глаз:
Часовня, сельцо и речушка.
Фуфайка - дорожный матрас.
Ботинки - ночная подушка.
И всё же печалится взгляд,
Синицей взлетев из-под кепки.
Лес рубят, а щепки летят,
Леса превращаются в щепки,
Над пнями, душа, не кружись -
Вдали молодая опушка.
И долгую-долгую жизнь
С опушки предскажет кукушка.

* * *
Важнее - дом... И ты права.
Хотя живут на свете
И подзаборная трава,
И беспризорный ветер.
В светёлке - свет, в подполье - тень.
Всего есть понемногу.
Но сохраню на чёрный день
И посох, и дорогу.

* * *
Мы бредём заметёнными тропами
По России... Поля да леса.
Словно свечи, горят над сугробами
Местечковые волчьи глаза.
То ли в ельнике, то ли в ольшанике
Нас беда обойдёт стороной.
От рожденья мы - вечные
странники -
Ищем смысл наших дел под луной.
Что нас ждёт впереди за утратами?
Что откроется взору вдали?
И летят облаками горбатыми
Наши души от грешной земли.

* * *
Научно-технический прогресс
приближает нас к концу Света.
(Из разговора)
Куда летит Земля? И Фаэтон
летел куда-то - на орбите прочерк.
Раскроется планета, как бутон,
кровавой магмой над вселенской ночью.
И в электрон залезли, и в нейтрон...
В безумии вот-вот дойдём до точки.
Раскроется планета, как бутон,
но это во Вселенной лишь цветочки.

МОЛИТВА
И свет с небес течёт к моим рукам,
Когда я в храме преклоню колени.
Дай, Господи, здоровья всем врагам
Моим, а мне - покоя и терпенья.
И душу исцели мою, и плоть,
И подари мне мудрое смиренье.
И долготою лет моих, Господь,
Тебя прославлю, обретя спасенье.

* * *
Купают ветви, словно крылья,
Деревья. Туч гряда висит.
Дорога пахнет мокрой пылью -
Вечерний дождик моросит.
Лес населён, как государство:
Берёзы, клёны и дубы...
В нём возвели меня на царство
Широкошляпые грибы.
Я думал долго и о многом,
Влюблённо слушая листву.
Прекрасен мир,
что создан Богом,
Как хорошо, что в нём живу.

* * *
Лишь глаза прикрою - лица, лица...
Вместе мир небесный и земной.
Прожитые дни, как будто птицы,
Кружатся крикливо надо мной.
Горестно. Незваными гостями
Прилетели. Шумный трепет крыл.
Я своими тайными страстями
Их поил и чувствами кормил.
Прочь! Не надо каркать
над больницей.
В снежной шубке под окном сирень.
Я с ладони звонкою синицей
Отпускаю в небо новый день.