Не в хижине, не во дворце,
И не на золотом крыльце.
На кухне утром рано
Сидят, печалясь невзначай,
И мимодумно лижут чай
Два тощих таракана.
Один – не молод и не стар,
И рыж, как медный самовар
(Из пруссаков, похоже)
Другой - черняв и долгоус,
На блюдце дует а ля рюс
И печенюшку гложет.
«Чего вчера я начудил?» -
Один задумчиво спросил,
Скребя затылок лапкой
«Ты затащил меня в буфет,
Но тут врубился верхний свет
И чуть не сшиб нас тапкой.»
«Окстец. Не помню ничего, -
Воззрился первый на него, -
И как же мы удрали?»
Ему в ответ: - «А рэйд бы знал.»
«Ну не попал, так не попал.»
И оба замолчали.
Не на скамейке во дворе,
Не в грязном мусорном ведре,
Не в зале ресторана.
На плоском кухонном столе
Как наркоманы на игле,
Сидят два таракана
Пруссак надкрыльями хрустит,
Меланхолически глядит
На кубик рафинада.
«Толстяк подох позавчера,
Под дихлофос попал с утра.»
«Ну, так ему и надо»
За упокой хлебнули чай
И вновь сидят, и вновь молчат.
Вздыхает долгоусый.
«А может спеть?» «А может спой»
«Я затяну, а ты – за мной»
И молча чешут пузы.
«А помнишь, десять дней назад?..»-
Сказал один потупив взгляд.
«Угум,» - другой ответил
«Так может этого… того…
Еще ну хоть разок всего.
А там – хоть тапки с рэйдом.»
Рассвет сереет за окном,
Вползает сквозь портьеру в дом
Настырно и упямо.
Не на траве, не на песке -
А в чьей-то чумовой башке.
Сидят два таракана.
Пройдет неделя или две
И этой чьей-то голове
Возьмет свое природа.
И двое те откроют счет:
Сперва – полста, потом пятсот.
И больше год от года.