W
Проступает обыденность странного свойства –
митинговость впивается в ритмы дождя
переулками неба бредет беспокойство
в позументах мелодий грядущего дня.
Пересортица весей жует бутерброды
и живет на Кресте без обложки и схим,
потому что платить по счетам идиотам
не придумано нынче: Отечество – дым!..
Мы с Ириной в подземке – снуют покемоны,
вдруг, ба!, – Кручик с женой, не подавши руки.
Ну, и ну… А поэт ведь, духовные гоны
отошли навсегда… Жмут души сапоги.
Это было вначале, а после – растленье:
над подобным трюизмом оранжевый флаг –
разбрелось по квартирам мое поколенье
и загрузло в себе в непробуд-сапогах.
Пересортица душ, пересортица знаков –
на душе кривокрюк – черных дней волкодав.
Мне приятен Майдан – вышел я и заплакал:
мы – проср@ли своё, ну, а он – угадал!
Не придуманный сленг украинских сторечий, –
не един, но могуч украинский язык, –
пробуждается зов от надежд человечьих…
Эй, поэт, да куда ты? Останься, мужик!
Ты послушай, они говорят на "паленке"
перезревшего зла перешедшего в боль.
Не корми ты метафор их прошлой сгущенной,
а круши и твори "новояз", марамой!
Да куда вы, ребята, поэты, стилисты,
да куда ты умчалась от правды, попса –
псенародные тоже, в мать вашу, артисты…
Если вызрела площадь – молчать ей нельзя.
Сколько прибыло их? Говорят – к миллиону
батальоны бесправных, но гордых борцов…
Я не вижу творцов долгожданных колонны, –
разобщились они на детей и отцов.
Зуд мобильных кручин – телефонные тесты:
над страною молва, а в дебильниках – срыв.
И опять, в вашу мать, это ж братцы не честно,
что шикует над нами конкретный дебил!
Проволочки тусовок в политике в моде –
все гундят при народе о мерах на ЗА…
Впрочем ЗАВТРА уже наступило, блин, вроде,
так к чему же давить на упор тормоза?
Расскажу, как всё будет – я видел – в исходе,
поезда и автобусы вдруг подадут,
и Чернобыль идей, не расхлябанных вроде,
по просторной стране все с собой развезут.
И останутся дворники – мыть камнепады,
и останутся пекари – печь пирожки,
и останутся лекари, бл@ди и пабы,
детутатов-козлов воровские дружки…
Разве стоит о том, пока время Пречистой
над столицей – оранж и молитва икон,
в каждой новой душе много краски лучистой,
и подобная блажь не проходит на кон…
Я не знаю – молиться, напиться ли, плакать,
знаю точно, что снова приду на майдан,
И на чванство поэтов мне "русских" накакать –
я ведь тоже поэт, значит, мир не пропал!
И родные семитские теплые лица
я увижу вполне с разнохлопцами дня.
Тяпнем мы самограй, как в народе годиться,
и ужремся за Родину – ревности для!
Ну, а кто не поэт, а из слов балалайка –
ты сюда не ходи, хоть метафор знаток…
Украинский народ – не ходок-попрошайка –
Он за правдой пришел, понимаешь, браток!
Говори ты с ним нынче ну хоть по-зулусски!
Он за правду привержен –общения для:
украинским, на идыш, иврите, на русском,
на английском, на польском, немецком, французском,
и поверь мне, – общаться народу ПОРА!
Завтра всем раздадут проездные талоны, –
и разъедется НАЦИЯ строить и петь,
но в резерве оставит колонн батальоны
и оркестров луженных площадную медь…
А попса… Что попса? Разыграется снова…
и практологи им не помогут, друзья.
Впрочем, это известно, не мудро, не ново…
Будут бабки сшибать – им иначе нельзя.
А поэты уснут – им оранжевый цвет
это оттиск мечты в горе попранных лет.
Не будите поэтов и вы до поры…
Доброй ночи, страна. Нищих духом храни…
Дай им сытость, а нам, дай покой без сует.
Ненавидишь ты нас! Говорю, как поэт.
3 декабря 2004 г.