Я придумываю 4ашки с ледяным бурбоном. Двойным ли тройным. С арифметикой ***ня. Я придумываю тебя в 4ёрных борцовках с перебитым носом. Кровь юшкой с носа. Так вышло. А ещё у тебя лёгкий взгляд, тяжёлый Marlboro - крепкий запах. Может у тебя будет ещё больное горло, хриплый голос и по4ерк в левый наклон – странный, дикий, в котором ты вся. Я придумываю перроны, где я буду встре4ать тебя, я не буду любить провожать тебя. Я придумаю твой голос и холодные подуше4ки пальцев по хребту. Придумаю коньяки, болтающиеся на дне. Загну тебе ворот 4ёрной рубахи, проведу тыльной ладонью по гладкой щеке – улыбнешься … я придумаю тебе самую-самую улыбку. Мягкую, открытую, редкую. Придумаю тебе себя. Как ты хотела бы – в белом. В разном. С горькими пальцами, с колю4ими шипами, с тобой наедине. На вокзалах, в длинных платформах. Я и так высокая. И снежинки уже накрывают веки. Сто лет это много, впро4ем, арифметика – хуйня. Первые сто – тяжело. Дальше, либо хуже, либо не бывает. Но я уже придумала тебя. С кровью уже на клю4ице. Бурбон троится, множится таблетками и порезами, когда я тебя ещё не встре4аю белым утром. Тем же ве4ером и ты сама льёшься струйками на 4ужие стойки. Я придумаю тебя лу4ше. Здоровее. И не поздно. И ты уже в системе. Поздно. Я передумаю тебя. Я вытру кровь платками и инициалами. Не говори «поздно». Не пиши наклонных записок красной помадой на зеркалах. Я передумываю твои порции и дозы серебра в лоб струйками вдоль левой щеки. И ниже. Нет. Ты будешь светлая. Блондинка с голубым выстрелом неба … нет-нет … Это не ты. Нужен бурбон. Не помню с4ёт. Снова арифметика. Я придумала тебя. Ты – именно тот удар снизу от которого бывает сотрясение и даже больше. Я могу придумать такую струйку … и себя шрамом на белом снегу. Я придумываю себе выход. Не слишком ли много желаний? Нет. Я придумываю памятные 4ашки в мою память. Тебе жаль … а ты живи настоящим. Я не успела придумать нам завтра. Завод кон4ится до множества бурбонов. Я придумываю …