У симфонического премьера:
Скрипки на нервах,
Флейты на нервах,
И даже укутанный в пыль фагот
Скрипит сегодня:
«Майн Готт! Майн Готт!»
А в оркестровой яме
Предконцертная какофония…
Вот-вот,
сейчас
в литавры грянет
Выплаканная
дирижером
симфония.
Зрительный зал вполовину полон,
И третий звонок еще не звенел…
Зал вполовину пуст.
Солон
Слепых музыкантов нынче удел.
Они слепы. Как один не видят
Горящих филармонических стен.
И пули, той, что войдет и выйдет,
Не принеся перемен,
Кроме раненного барабана
И ударника на полу.
Они не видят – видеть рано –
Они, пока еще, не в углу.
Папам!!! Взлетело раскатом под купол
К мигнувшим разом прожекторам
И, вернувшись вниз, раскидало кукол
По паркетным
натертым до блеска полам.
А они играют.
Они не видят.
И, представляете, растут –
Головой потолок подпирают сидя.
А встанут, так вовсе разнесут.
Но что-то им никак не встается,
И все трудней продолжат играть.
Скрипач скрипит, но не сдается.
И все ж, не легко на смычке
держать
Весь бельэтаж и чуть-чуть балкона –
Пальцы белеют, скрипач скрипит,
Но симфоническая оборона
На смерть стоит, на крови стоит.
Стоит на прогнутых пюпитрах,
На зажатом в тисках контрабасе,
На опавших с нот
колченогих сатирах,
На расплющенном майском вальсе.
Они не видят. Из-под развалин
Выползают вслепую
И на своих голосах играют
Мелодию жизни, собой рискуя.
И на своих голосах играют
Звенящее в до-мажоре:
«Миру мир! Пусть война умирает,
И вместе с ней – кровавое горе!»
«Миру мир!» – проплывает в небе,
И заслушавшаяся ракета
Просвистит: «Эх, взорваться мне бы
Незабудками синего-синего цвета!»
«Миру мир!» – они пели, обнявшись,
И гудела воздушная тревога.
Они пели и падали, а поднявшись,
Будили премьерным концертом Бога.
23 июня 1999