Один одесский поц, а зохен вей,
Что есть глава еврейской синагоги,
Кричал, что свадьба есть финал идей,
Когда жених наряжен в белый смокинг.
И пусть Одесса от столицы далека,
Мы с другом Вовкой* порешили на совете:
Свезти туда Димона Скибюка,**
Пусть счастье брака корешу посветит.
Он долго упирался, не хотел
Отчалить от московского причала
И очень сильно, дергался, потел,
Но в след ему рукою Плешка помахала.
На Украине были с ним не так давно,
Он там завяз, а мне попортили хлебало,
Но ждет меня Одесса все равно,
Лиман и королева из Непала.
Дорога, стук колес, базар–вокзал,
Дала добро таможня нам, нетрезвым,
Я*** им с акцентом: «Хаi живе!» – сказал
И литер наш рванул к Одессе резво.
Суровый, как статуя встал раввин
Он нас вперед повел: "Шагайте таки махом!"
И все учил, как жить с женою без любви,
И очень долго мозги пудрил старикаха.
В раз нам на выбор предложил десяток баб
И Вовка сразу же тогда решил жениться,
И хоть от алиментов он совсем ослаб,
Сказал: «А хрен, мне что, совсем нельзя влюбиться?»
И Дмитрий Игоревич ринулся вперед:
«Хочу помацать девочку с Одессы,
Быть может, мне с ней в браке повезет,
Была здесь чушкой, станет там принцессой».
Стрельнул глазами по возможности и я,
Как вдруг из подворотни показались урки,
Учуяли, что зреет здесь семья
И захотелось им семьи, они ж не чурки:
«Народ, делиться надо завсегда,
А то мы вам чуть–чуть помнем портреты».
Я им в ответ: «Спокойно, господа,
Договоримся, мы ведь все поэты».
Но Вовка крикнул, что нам мало и без них,
И тут пошла другая перепалка:
Я точно помню, что кому–то дал под дых
И мне об голову сломалась чья-то палка.
Пока мы с корешем дрались за честь Москвы,
Пока на спины тихо опускались стены,
Наш Хаим над супругами повыл,
А как закончил, так он был весь в пене.
Он убежал со Скибюком, с собой взяв баб,
А мы с Володькой кровью харкали на трупы;
И до пупа была опухшая губа,
А под глазами синяки блестят как рубль.
Одесса приласкала нас по головам
И в них шумело и болело очень долго,
Молодоженов не нашли мы там,
Видать, слиняли, падлы, ночью втихомолку.
Чтоб замолить грехи и раны залечить
Мы в поезд взяли много пива для прицепа,
Когда же сотую бутылку стали пить,
То чуть от радости навеки не ослепли:
Открылась дверь в купе, за ней стоял Скибюк,
Разорван плащ, бюстгальтер свешивался с уха...
У нас в глазах троился вновь прибывший друг,
Мы протрезвели мигом с Вовкой, бляха–муха.
И нам Скибюк сказал, что только он ушел,
Как его лярвы в грязь бульвара повалили;
Хоть он хотел их растереть всех в порошок,
Как его зверски исцарапали, избили.
Его часы уплыли, с ними кошелек
И Хаим вытащил свидетельство о браке...
Дымился поезда лазоревый дымок
И кореш наш за ним помчался в сером мраке.
Вот так приехали мы в родную Москву
Два полупьяных и избитых обормота,
А третий позабыл, как самого его зовут,
И помнил лишь, как звать в зоопарке бегемота...
Один одесский поц, а зохен вей,
Однажды не пришел домой под вечер –
В канализации, не вру, ей-ей,
Его к утру нашли засунутым по плечи.
* Владимир Владимирович Булгаков - гусар и злостный алименщик, водитель автобусов и вертолетов, пьяница и бабник.
** Дмитрия Игоревича Скибюка знают, наверное все. То он гнет железо на ЖБК, то он ловит рыбу, то занимается научными изысканиями, то пропадает на книжных развалах. Добрейшей души человек весом в сто двадцать кило, регбист, мастер рукопашного боя, обладатель тяжелой нижней челюсти и мощной бегемотоподобной головы. До сих пор не женат...
*** Примерный муж и великолепный семьянин, в порочащих связях замечен не был. Как потомок башкирских баев имеет гарем. Не регбист. Не мастер. Так себе.