И.М.
Куда подале от столицы,
за много вёрст от стен Кремля,
мне посчастливилось родиться.
Пусть скудна невская земля,
но в ней ещё довольно силы
рождать героев и богинь.
От колыбели до могилы,
поверх болотистых пустынь,
летит напев прекрасный тихий,
и Питер внемлет волшебству.
И чаек сумрачные крики
нестройным хором в тон ему
звучат над крышами предместий.
Моя история любви
не знает ревности и мести,
и не замарана в крови.
Позволь мне стать твоим героем
на время чтения стиха -
перед тобою в небе строем
пройдут дожди и облака.
И город мой, как ветер, юный
тебе доверит свой секрет.
И перспектив изящных струны
озвучат шёпот тёмных лет,
от нас ушедших безвозвратно.
Лишь только в памяти они
грохочут эхом многократным,
и слышны только нам одним.
О, время, городу и миру
несёшь ты праведную весть:
не должно в бурю прятать лиру,
лишь в ней спасение и есть...
На землях синеглазой чуди,
от века жившей меж болот,
произросла мечта о чуде.
И императорский оплот
вознёсся к небесам из грязи,
и камнем топи замостил.
И в кружевах чугунной вязи
меня на счастие крестил.
Но тучи плыли слишком низко,
а ветер снег с дождём месил.
И я поверил: небо близко.
Пусть даже нет у неба сил
смирить в нас ненависть и страхи,
и удержать людей от зла.
И тень извечной русской плахи
по мостовой ко мне ползла.
И звался песней стон кандальный,
и пили горькую впотьмах.
И звон унылый поминальный
гудел в полуденных церквах.
И вместе с тем - парадный, светский,
Как джентльмен английский, прям,
линейкой лёг до лавры Невский.
И от улыбок здешних дам
я млел в любое время года.
А ветер ревновал и ждал
момента. Часто в непогоду
он уносил мой зонт в канал
Екатерининский. Возможно,
что ветер злился неспроста:
Я вслух ругал его безбожно,
шагая, что твоя верста
по лужам, под ноги не глядя,
и строго ветра супротив.
Порой ещё, забавы ради,
себе насвистывал мотив
любимой мною «Орландины».
(Как жаль, что Хвост покинул нас...)
И мнились дивные картины -
сплетенье рук, сиянье глаз.
И башмачки со стуком на пол,
и воск слезами с ночника.
Ах, как немного всё же надо
для сочинения стиха!
Но что стихи... Поэмы жизни
куда правдивее моих.
И пусть несладко жить Отчизне,
по мне – прекрасен каждый миг.
Смотри, мой ангел, как прекрасны,
как грациозны и просты
сквозь сумрак видные неясно
ограды, лестницы, мосты.
В реке расплавленные тени
полночных жёлтых фонарей
неслышным плеском о ступени
шептали: помни лишь о ней.
Её одну зови во мраке,
и даже в мыслях с нею будь.
Оставь печаль, забудь о страхе.
Всё обойдётся как-нибудь.
Не жди намёков и признаний,
не будь навязчив и угрюм.
И чувствам не ищи названий,
не то зайдёт за разум ум.
Будь честен с нею и спокоен,
и не трещи о пустяках,
Напротив, будь её достоин,
и знай, держи себя в руках.
Не ври, что знаешь всё на свете –
не вышел умник из тебя.
И не сиди на парапете,
В руках ушанку теребя -
неровен час, примёрзнешь к камню,
и станешь хром и неказист,
как в дым упившийся недавно
фанат «Зенита», гимназист.
Под эти каверзные речи
я закурил, оторопев:
Я с музой жду желанной встречи,
а тут такое... Нараспев
дают советы мне не к месту.
Неужто пьян настолько я?
Да, не моя богиня трезвость,
но и сейчас хранит меня
моя возлюбленная муза.
Подите прочь, учителя!
Я сам два года как из ВУЗа,
не вам теперь стращать меня
ни хромотою, ни уродством.
А что до правильных манер,
то я не силюсь благородством
кичиться, я не пионер...
Пойду-ка я домой, пожалуй,
и спать залягу, и во сне
свой разум распрягу усталый.
И муза явится ко мне...
Мой дивный ангел, я не волен
тебя о милости просить,
и пусть я клоун, а не воин,
но я влюблён, и эта нить
меня уже с тобой связала,
и силы нет её порвать.
И даже дня мне слишком мало,
и неохота засыпать
тебе не молвив «Доброй ночи».
Прости мне строчки невпопад.
Пусть дни темнее и короче,
зато часы взаймы у ночи
беру. И капля камень точит.
И я тебе как солнцу рад...