Стыдливо пряча шрамы и увечья,
судьбой израненной следя по снегу,
лбом прислонюсь к тебе, холодный вечер,
сомнамбулой под лунным оберегом.
Все потеряв, о малости не плачут.
Не посрамлю своей породы гордость.
Пусть клевета удавкою палачьей
впивается в застенчивое горло.
И рожи покровительственно корчит
воинствующей пошлости усмешка.
И кто-то, по-хозяйски, делит ночью:
кому - орел, кому - пустая решка.
Как сетями опутывают лестью
уста очередного кукловода.
И снова мне, к печали или к чести,
обжегшись раз, опять не дуть на воду.
Смиряя нетерпенье, осторожно,
как вороны, добычу чуя, кружат.
И вспомнив всуе заповеди божьи,
в плащ фарисеев обряжают дружбу.
Удачливо свое обтяпав дельце,
посредственности местного разлива,
сердец ущербных гордые владельцы
вслед с наслажденьем бросят мне: разиня!
И щедрости их раздражала б странность,
да плагиат удобен и доходен.
Кому - тщета, кому - таланта данность
лелеять слова собственного всходы.